Людмила Рублевская - Геракл у Адмета

ЛЮДМИЛА РУБЛЕВСКАЯ

ГЕРАКЛ У АДМЕТА

Рассказ

Однажды Геракл остановился у своего друга, царя Адмета, у которого недавно умерла жена Алкестида, выкупив своей жизнью жизнь мужа. Узнав о таком обстоятельстве, Геракл, растроганный гостеприимством Адмета, спустился в подземное царство и принудил Таната, бога смерти, вернуть Алкестиду в царство живых.

Древнегреческий миф

Вряд ли знали в богатых, каменных домах города Б* Мамоньку Шлопака.

Да и такого слова – «шлопак» – нет в учёных книгах.

Но в предместьях города Б*, в маленьких домиках под сенью лип и яблонь приходу Шлопака радовались все. Потому что целый вечер в доме будет пересказ новостей – что интересного произошло в соседних местечках, что и почём продаётся на ярмарках, куда лучше идти, чтобы купить новые колёса или поросёнка, где в мире началась война или прошло землетрясение... Короче, каждый простой житель города Б*, который вследствие неграмотности или в целях экономии не выписывал газет – а таких было среди обывателей местечка подав-ляющее большинство – мог получить от Шлопака все интересные ему сведения. А Шлопак никогда ничего не просил – покормят, так покормят, пустят переночевать – так пустят. Но приют и угощение имел всегда.

Откуда был родом Мамонька – никто не знал, казалось, он вечно ходил по окрестным деревням и местечкам. Даже возраста его нельзя было определить – такой прозрачный, без растительности на лице, мелкий человечек. «Божий человек», – говорили о Мамоньке некоторые, но другие им возражали: «Разве Божий человек бродит по базарам? Божий человек поёт псалмы и продаёт кипарисовые крестики да чудодейственные иконки». А Мамонька и выпить не откажется, если поднесут. Но, что правда, в мешке Мамоньки всегда лежало Священное Писание – дешёвое издание для простого люда, в серой бумажной обложке, да ещё жизнеописание Алексея, Человека Божия, и молитвенник в дополнение. Если рядом не было свидетелей, Шлопак доставал заветный томик и вслух, по слогам, читал, задумываясь над непосильными простому разуму фразами.

Но, безусловно, что при взгляде в светлые-светлые, добрые глаза Шлопака, доверчивые до глупости, а может, до святости, каждый невольно терял настороженность. Мамонька всегда выполнял множество мелких поручений – передавал из деревни в деревню, из местечка в местечко чужие долги, небольшие посылки и письма. При Мамоньке не стеснялись обсуждать свои домашние проблемы, не боялись доверить ему покачать ребёнка во время очередного ночлега.

Не один раз останавливался Шлопак в доме Петра Помидорчика, слесаря города Б*. Не сказать, чтобы в богатом доме, хотя Помидорчик имел золотые руки – мог починить любое хозяйственное устройство, любой самый тонкий механизм – от музыкальной машины до золотых швейцарских часов. Но свои заработки спускал Петро быстро и безболезненно. А чего дорожить теми деньгами, помятыми вонючими бумажками и металлическими обшарпанными кругляшами, когда нет ничего дороже хорошего настроения, весёлой песни и бокала густого пива, а место в Царстве Небесном, как известно, ни золотом, ни серебром не покупается, а только праведной жизнью.

И хотя праведную жизнь Помидорчик признавал за ценность, жена его, круглолицая Наста по кличке Клёцка, никак мужниной философией не могла довольствоваться. Ведь какая же праведная жизнь в трактирчике? Одно расточительство. Не для того она замуж выходила, чтобы из глиняных тарелок есть. Весельчак Петро подмигнёт рассерженной жёнушке: «Эгэ, милая, хоть и с золота съешь, всё в одно место выкинешь». Плюнет бедная Наста, перекрестится, а мужик уже за шапку – в корчемке музыка заиграла.

Да не сказать, чтобы были Петро с Анастасией наихудшей в мире парой. По крайней мере, Шлопак Мамонька любил у них останавливаться. Хозяйка всегда угощала, оставляла ночевать. Хозяин же бесконечно расспрашивал обо всём на свете, причём наиболее любил слушать не о ценах на базарах, а о чудесах – петух снёс яйцо, а из того вылупился маленький чёрный дракон, на ярмарке в соседнем уезде показывали восковых людей – точно живые и даже шевелятся и крутят глазами.

Но на этот раз Мамоньку не встретила в Помидорчиковом дому приветливая хозяйка. Все двери нараспашку, куры забегают в сени и с опаской заглядывают в комнаты, в стёкла бьются, как пьяные бродяги, жирные зелёные мухи, а на скамье под образами сидит Петро Помидорчик, и его красное лицо аж сморщилось от страданий.