Дот Хатчисон - День всех пропавших

Вода уже кипит, но плевать.

– Брэн…

– Когда погибла Чави, мы уже были агентами. Могли остановить его тогда, однако ублюдок убил еще четырех девочек и пришел за Прией.

– Брэн…

– Он убил ее сестру, потом ее подругу, после чего пришел за ней. А мы, агенты, ни черта не сделали!

Он расхаживает по кухне, словно тигр в клетке, то хватаясь за ручки дверец шкафов, то пиная их, когда проходит мимо. Одни захлопываются и остаются на месте, другие валятся на пол.

– Тринадцать девочек после Фейт. Тринадцать жертв, которых не было бы, если б я…

– «Если б ты» что? Если б тебе не было шестнадцать? Если б ты не учился? Если б не жил в безопасном районе, где люди доверяют друг другу? Если б что?

– Моей обязанностью было провожать ее домой.

– Когда у тебя нет практики. А в тот день была.

– Мне следовало отвести ее домой.

– И Лисси следовало. Они должны были сразу вместе пойти домой. Ты винишь ее?

– Ей было восемь!

– А тебе шестнадцать! Ты, Брэндон Эддисон, был еще ребенком!

– Достаточно взрослым, чтобы обращать внимание на происходящее вокруг! – рявкает он. – Я мог бы заметить, кто следит за ней!

– Ты никак не мог знать, что за ней вообще следят. Ей не угрожали, не оставляли под дверями зловещих записок или посылок, перед этим не происходило всплеска похищений. На что ты должен был обращать внимание?

– На ублюдка, который ее забрал.

– То есть на ублюдка, который не выделяется из толпы? На ублюдка, который проделал это во множестве районов и ни разу не был замечен, не вызвал подозрений? Это на него ты должен был обращать внимание перед тем, как произошло похищение, которого никто не ожидал?

Кулак Брэна проходит сквозь дверцу шкафа, раскалывая старую высохшую древесину. К счастью, шкаф пуст и удар пришелся не по полкам, о которые Эддисон ободрал бы костяшки пальцев, а ниже.

– Ты не виноват в пропаже Фейт. Ни сейчас, ни тогда. Ты не виноват в пропаже ни одной из девочек.

– Какого черта ты так решила?! – кричит он. – Ты единственный ребенок в семье, у тебя никогда не пропадали братья или сестры.

– Я…

– Сейчас не время повторять дерьмо из учебников, по которым нас натаскивали. Ты представления не имеешь, что произошло!

– Я…

– Лучше, если б это была твоя сестра. Ты не махнула бы на нее рукой.

– Брэн…

– Ты не бросила бы ее. Не смогла бы. Ты не в состоянии выбросить даже треклятое Платье!

Его рука обрушивается на край плиты. По пути Брэн задевает ручку кастрюли с кипятком. Я отпихиваю его в сторону: кастрюля переворачивается от удара, вода расплескивается. Мокрое и горячее обжигает мне руку, однако в основном кипяток попадает на пол и на «остров». Выключаю плиту и бросаюсь к раковине – открыть кран.

– Не двигайся, – резко приказываю я. – Ты босиком.

Естественно, Брэн не слушает, но, по крайней мере, осторожно перешагивает лужи и подходит ко мне сзади. Жду, пока вода в кране нагреется. Холодная приятнее, но тогда на коже проступят волдыри. При ожогах лучше помогает теплая. Как только температура достигает нужного градуса, сую руку под кран, не утруждаясь закатыванием рукава. Хотя, если на коже уже появились волдыри, ткань может прилипнуть к ним, а это не самое приятное.

– Элиза…

Поворачиваюсь к Эддисону. Его лицо бледное, как будто из него вытекла вся кровь.

– Это несчастный случай, – мягко произношу я. – Брэн, посмотри на меня.

Он повинуется. Почти.

– На меня, а не на мою руку.

Брэн проглатывает комок в горле и медленно поднимает взгляд.

– Брэндон Леонидас Эддисон, клянусь всеми святыми: если когда-нибудь у меня появятся причины думать, что ты нарочно причинил мне боль, я прострелю тебе колено. Как минимум колено. Несмотря на всю свою ярость, ты крушил кулаком шкафы. Не замахивался на меня. Не угрожал. Просто не заметил ручку кастрюли – это несчастный случай. Скажи мне, что ты это понимаешь.

– Я… – Брэн закрывает рот, не закончив мысль. У него такой вид, будто его сейчас стошнит.

Расстегиваю блузку и высвобождаю руку из левого рукава. Когда Эддисон помогает осторожно снять рукав, не отходя от струи из крана, его руки трясутся. Отметины от кипятка уже стали темно-красно-фиолетового оттенка. Несмотря на оперативное засовывание руки под струю, скорее всего, появятся волдыри. Ожоги непредсказуемы – никогда не знаешь, останется шрам или нет.

– Надо… – Мышцы его горла содрогаются в конвульсиях, он вновь пытается сглотнуть ком. – Надо отвезти тебя в клинику.