Дот Хатчисон - День всех пропавших

Встаю перед ним на колени и зарываюсь пальцами в его кудри, прижимая голову к своей груди. Кончики моих пальцев поглаживают голову. Ничего не говорю – что тут скажешь? Брэн не одинок – вот и все, чем я могу его утешить. Этого совершенно недостаточно, но я все равно даю ему знать: он не одинок.

Al molay rachamim, – шепчу я, медленно раскачивая нас обоих из стороны в сторону, – shochayn bam’romim, ham-tzay m’nucha n’chona al kanfay Hash’china, b’ma-alot k’doshim ut-horim k’zo-har haraki-a mazhirim, et nishmat Fate she-halach l-olama, ba-avur shenodvu tz’dakah b’ad hazkarat nishmata. B’Gan Ayden t’hay m’nuchata; la-chayn Ba-al Harachamim yas-tire-ha b’sayter k’nafav l’olamim, v’yitz-ror bitz-ror hacha-yim et nishmatah, Ado-nay Hu na-chalatah, v’tanu-ach b’shalom al mishkavah. V’nomar: Amayn [89] Иудейская поминальная молитва: «Бог, исполненный милосердия, Тебя молим, пребывающий в небесах, даруй истинный покой под сенью присутствия Твоего, средь святых, чистых и славных, блистающих словно небосвод, душе Фейт, за которую молимся в память о душе ее. Прими ее навеки под сень Твою и удостой жизни вечной. Нетленна будет память о ней, и обретет она вечный покой, и скажем: Аминь». .

Рука Брэна обхватывает меня за талию и притягивает к себе. Елозя коленями по мокрой от снега земле, придвигаюсь к нему – близко, как он хочет. Его голова прижимается к моей шее. Слезы катятся по моим щекам, обжигая в тех местах, где мокрых дорожек касается холодный воздух.

Постепенно сбивчивое дыхание Брэна выравнивается.

Через мгновение Иан опускается рядом на колени, обнимая нас обоих. Карван следует его примеру, обнимая и Брэна и Иана.

– Ты нашел ее, – бормочу, уткнувшись Брэну в волосы. – Вы с Ианом нашли ее и отвезете домой, как только будет можно.

Он качает головой.

– Да, ты сделал это. Чтобы этот момент настал, должны были сойтись множество обстоятельств, и они сошлись благодаря тебе и Иану. Ты нашел Фейт и теперь отвезешь ее домой.

Постепенно Брэн распрямляется – не отстраняясь, но поднимаясь дюйм за дюймом, пока наши лбы не соприкасаются. Его прерывистое дыхание согревает мое лицо. Беру кончик шарфа – слава Прие, что упаковала нам в дорогу самый мягкий, – и вытираю его щеки. Брэн в ответ фыркает.

– Давай накроем ее одеялом твоей мамы, si?

Проходит минута-другая, прежде чем он кивает, вынимает из кармана пачку салфеток, вытирает лицо и сморкается. Предлагает салфетки Иану с Карваном – оба принимают предложение, – затем вытаскивает еще одну и вытирает мне щеки. Когда мы встаем на ноги, я крепко обнимаю Иана, а Брэн – Карвана.

Отстраняюсь, чтобы Брэн мог дотянуться и до Иана. Обнявшись, они опять начинают рыдать: на их жизни, на их семьи очень сильно повлияла маленькая девочка, которую они так долго искали.

Чтобы дать им время побыть наедине, а еще потому, что у меня есть кое-какие дела, подхожу к каталке, стоящей на ровном участке возле дома, где ее не видно с дороги. Тело Фейт уложено в черный мешок для трупов и привязано к ней.

Кладу обе руки – одну в перчатке, другую замерзшую – в изголовье каталки, в нескольких дюймах от мешка, и шепчу:

– Привет, Фейт. Тебя искали очень долго, милая. Прости, что не нашли вовремя. Но, думаю, ты будешь рада узнать кое-что.

Я рассказываю ей про Брэна, про избранный им путь – спасать детей и предавать правосудию людей, причинивших им боль; про сформировавшуюся вокруг него причудливую маленькую семью. Про ее родителей – как они ждали, надеялись и любили. Про ее подруг и их жизненный выбор – помогать детям. Лисси бережет их, Аманда помогает пострадавшим, а Стэнзи веселит больных. И все это ради Фейт.

– Не знаю, что бы ты делала, если б могла жить дальше, Фейт, но, уверена, в любом случае ты стала бы выдающимся человеком. Я буду заботиться о твоем брате изо всех сил, хорошо? Потерпи еще чуть-чуть, милая, ты почти дома.

Через несколько минут к нам присоединяются Брэн, Иан и Карван. У них покрасневшие мокрые глаза, но в то же время в выражениях лиц появилось нечто новое. Не спокойствие – пока не спокойствие. Наверное, это смирение. Старый кошмар закончился, хотя и по-прежнему причиняет боль. Брэн засовывает руку в пакет и вынимает клетчатое одеяло с белыми полосками – цвета такие яркие, что режут глаз. Мы вместе встряхиваем его и накрываем мешок с телом. На четырех клетках одеяла оставлены отпечатки ладоней в краске, на каждой от руки выведена корявая надпись: Фейт, Ивалисс, Констанца, Аманда. В других клетках, видимо, подруги собирались оставить образцы своих вышивок, прежде чем решили сделать кое-что пооригинальнее. В центре вышивка – четыре браслета дружбы. Каждый состоит из двадцати ниточек, тянущихся от края к центру, где они распускаются в маргаритки, спирали и сердечки. Вторая белая полоска огибает центральную клетку. На ней – разделенные розовыми, желтыми и голубыми сердечками имена девочек, а внизу вышито фиолетовым: «ЛУЧШИЕ ПОДРУГИ НАВЕКИ».