Дот Хатчисон - День всех пропавших

– Она кусала всех приближающихся к ней тренеров-мужчин, а на меня ни разу не зарычала. Подходящее имя.

– Натаскана на кости?

– Да, мэм. Когда стало известно, как долго здесь, скорее всего, пролежало тело, то для выполнения задания выбрали именно нас.

– А нюх от холода не потеряет?

– Сейчас нормально. Холодного ветра здесь почти нет – двор маленький, а для снегопада пока слишком тепло. Если не провозимся много часов, с нюхом проблем не будет.

– Пожалуй, стоит начать вдоль задней ограды, где не работает георадар. Этот участок не видно со стороны дороги.

– Так и сделаем. Вставай, Фуриоса.

Собака повинуется и отряхивается – с крупа и с хвоста слетают снежинки.

Звать остальных даже не приходится: заметив, что Уотерстон и Фуриоса пришли в движение, каждый занимает свою позицию. Возвращаюсь к мужчинам и встаю перед Брэном, чтобы – почти незаметно – прислониться к нему спиной. Снимаю кожаную перчатку и беру его за руку. Уголком глаза замечаю, как он опускает взгляд и хмурится, после чего отдергивает руку, тоже снимает перчатку и переплетает наши пальцы в кармане своей куртки. С другой его руки свисают ручки зажатого между ним и Ианом пакета с одеялом. Вместе мы стоим на вершине холма и смотрим.

Становимся свидетелями, как выразилась Фишер.

Футах в семи от забора, примерно посередине двора, полицейский Фуриоса гавкает, ложится на живот и закрывает нос лапами в бахилах.

– Нашла, – объявляет лейтенант Уотерстон. Один из техников быстро подбегает с флажками. С помощь собаки, играя в своего рода «горячо-холодно», они помечают участок. После этого Фуриоса поднимается на лапы и тычется носом в ладонь хозяйки. Та отводит собаку в сторону и достает угощение:

– Хорошая девочка. Прекрасно поработала.

Техники и трое полицейских начинают раскопки.

Хватка Брэна становится сильнее – до боли. Учитывая обстоятельства, я бы, скорее всего, просто стиснула зубы и терпела, но тут вспоминаю о состоянии своей руки и слова его матери. Так что вместо этого шевелю рукой и сжимаю-разжимаю пальцы в ладони Брэна: словно сердцебиение. Он ослабляет хватку и касается губами моих волос в знак извинения.

– Хочешь отвернуться? – мягко спрашиваю я.

Он дважды сжимает мою ладонь: наш условный знак для ситуаций, когда не можем говорить, означающий «нет».

Раскопки занимают больше времени, чем в Тампе: земля тверже и сильнее застыла, почва другая – к счастью, не до конца промерзшая. Уотерстон отводит Фуриосу на крыльцо за нашими спинами, чтобы она стояла на деревянной поверхности и меньше мерзла. На тот случай, если сигнал ложный и собаке снова придется искать. Грязь медленно расчищают, и в поле зрения появляется до боли знакомая пластиковая упаковка.

Чувствую спиной, как Брэна бьет дрожь.

Хотя Фейт похоронили на два года позже Эрин, пластик пострадал больше – во всяком случае, насколько мне видно с расстояния восьми футов. Один из техников фотографирует процесс. Все участники шмыгают носами, и не только от холода. Когда они осторожно поднимают сверток, что-то выпадает из него и цепляется за рваный край упаковки, блестя под тусклыми солнечными лучами.

Агент Фишер резко подается вперед, вытаскивает из кармана и натягивает неопреновые перчатки. Техники застывают на месте, не мешая ей осторожно вытащить предмет, чтобы тот не затерялся. Томительно долгую секунду Фишер рассматривает лежащее в ее ладони. Техник делает снимок со вспышкой, документируя находку. Фишер слегка – пальцы не складываются в кулак – сжимает предмет и идет обратно к нам.

Осторожно вытаскиваю руку из кармана Брэна и делаю широкий шаг в сторону, становясь почти перед Ианом, чтобы не загораживать обзор Эддисону.

Фишер молча раскрывает ладонь.

Там лежит украшение. Цепочка потускнела от времени, застежка сломана, но кулон…

Розово-желто-голубая эмалевая радуга. Дуга с двумя белыми звездочками на концах.

Брэн таращится на кулон; кровь отхлынула от его и без того бледного лица. Он видел это украшение каждый день – оно висело и подпрыгивало поверх ярких футболок сестры и путалось в ее волосах – в течение десяти месяцев и еще двенадцати дней. Он сам надел кулон на шею Фейт рождественским утром, и с тех пор она его не снимала.

Видимо, и Дэвис не снимал.

Брэн с полувсхрипом-полувсхлипом падает на колени в снежную пыль, склонившись над одеялом, которое дала ему мать, чтобы накрыть тело сестры. Даже не уверена, дышит ли он. Плечи вздрагивают от напряжения, однако эти звуки – сломленного человека, угодившего в капкан зверя…