Питер Мэй - Локдаун

– Вот сукины дети! – ругнулась доктор Кастелли. – В машине кто-то есть. В машине есть кто-то живой!

Макнил увидел за языками пламени чью-то дергающуюся руку на водительском сиденье – кто-то отчаянно пытался выбраться. Макнил тут же выпрыгнул из машины, и солдаты наставили на него автоматы. Он помахал перед собой удостоверением и взревел, перекрикивая гул пламени:

– Полиция! И со мной врач. Кто-нибудь ранен?

– В машине двое, – крикнул в ответ солдат. – Но они погибли.

Однако Макнил по-прежнему видел, что кто-то в машине еще жив. Он снял пальто, набросил его на голову и побежал к машине. Его обдало жаром. По запаху он понял, что огонь опалил пальто. Он не осмеливался вдохнуть, потому что в этом случае точно сжег бы легкие. Макнил обмотал ладонь рукавом пальто, нащупал ручку двери и дернул. Дверь почти свалилась на мостовую. Он понял, что загорелись брюки, ботинки и волосы. Сидящий за рулем человек рухнул на него, Макнил схватил его за руку и поволок подальше от машины.

Теперь он унюхал вонь горящего мяса, не зная наверняка, не его ли собственного. Он упал на асфальт и откатился подальше от удушливого и пылающего дыма, хватая ртом воздух, а ладони и предплечья скрючила жуткая боль. Мимо него пробежали два солдата и оттащили пострадавшего подальше от пожара.

– Господи! – охнул один из них. – Вы только гляньте, во что он превратился!

Кто-то другой накинул на Макнила тяжелое пальто и несколько раз перевернул его, от обуглившейся одежды поднимались клубы дыма. Потом он услышал голос доктора Кастелли, резкий и встревоженный. Она склонилась над ним, осматривая лицо и руки.

– Вы сумасшедший, мистер Макнил. Совершенно безумны. Вам повезло, что вы получили только ожоги первой степени. – Она подняла голову и крикнула: – Мне нужна вода, и побыстрее! И чистые бинты. – А потом снова обратилась к Макнилу: – Очень больно?

– Мои руки, – выдохнул он. – Жутко болят.

– Скажите спасибо, – почти с нежностью улыбнулась доктор Кастелли. – Если болят, значит, не все так плохо.

– Вам легко говорить.

– А джентльмен, которого вы вытащили из машины, видимо, вообще не чувствует боли.

– Он умер?

– Пока нет. Но умрет. Боюсь, мистер Макнил, вы напрасно геройствовали.

Прибежал солдат с водой в канистре и зеленой коробкой аптечки первой помощи. Он опасливо покосился из-под маски на доктора Кастелли и отошел в сторону. Макнил сел, и доктор Кастелли плеснула воду на его вытянутые руки. Это на мгновение облегчило боль. Но как только вода стекла, боль снова вернулась.

– Еще воды! – крикнула она и повернулась обратно к Макнилу. – Нужно постоянно лить на руки воду, чтобы ожоги не причинили новых повреждений.

Он взглянул на свои ладони. Они были ярко-красными. Потом посмотрел на дорогу. Солдаты поливали машину из огнетушителей огромными облаками белой пены. Другие суетились над человеком, которого Макнил вытащил из преисподней. Они наполовину несли, наполовину волокли его к кузову грузовика. Где-то в ночи потрескивало радио, кто-то вызывал скорую.

Доктор Кастелли обматывала его ладони и предплечья мягкими сухими бинтами.

– Это чтобы не попала инфекция, – объяснила она. – Но вы должны обработать ожоги как следует. – В мерцающем свете почти догоревшей машины она посмотрела на лицо Макнила и покачала головой. – Вы даже ресницы спалили. Могли бы и поджариться, как ваш приятель.

Макнил встал. Только теперь он в полной мере ощутил шок, и ноги задрожали.

– Давайте посмотрим, как он там, – сказал он, и они пошли к грузовику.

Пинки лежал на брезентовых носилках, уставившись выпученными глазами в крышу грузовика, из поврежденной пожаром трахеи вырывались хрипы и бульканье. Запах горелого мяса, как у неудавшегося шашлыка, был почти непереносимым. Зрелище было настолько чудовищным, что Макнил с трудом заставил себя смотреть. Одежда по большей части сгорела, а оставшаяся прилипла к обугленной плоти, сочащейся красной и желтой жидкостями. Уцелела задняя часть брюк и частично куртка, где их защищало сиденье. Среди гари и горелого мяса еще были видны остатки ботинок и носков. К шее прицепились остатки воротника.

Лицо выглядело жутко. Уши сгорели до съежившихся шишек, нос тоже превратился в обугленный высушенный комок, а крылья носа втянулись вовнутрь, как чудовищная пародия на Майкла Джексона в конце жизни. Веки полностью сгорели, глаза слезились. Щеки изуродованы, губы вывернулись к деснам и облепили зубы в дьявольской гримасе, как будто он улыбается. От волос осталась короткая рыжеватая щетина.