Питер Мэй - Локдаун

Макнил сел на землю, привалившись к стене. У западного конца Сент-Эннс-Корт по-прежнему полыхало, но мародеры уже двинулись дальше, потому что теперь он слышал только потрескивание огня.

Кто-то трижды выстрелил Казински в грудь. Кто-то ждал здесь, в конце переулка. Выстрелов Макнил не слышал. А он обязательно услышал бы их, несмотря на гул в голове. Он вспомнил вердикт Лейна о снайпере, пристрелившем тех ребят в южном Ламбете. «Работа настоящего профи. Профессиональное оружие в руках профессионала», – так он сказал. И это тоже было похоже на работу профессионала. Чистая и четкая казнь. Оружие с глушителем. Кто-то не хотел, чтобы Казински поговорил с Макнилом или еще с кем-нибудь. И Макнилу пришло в голову, что это, вероятно, тот же самый профессионал. Возможно, снайпер, который спас ему жизнь сегодня днем, поджидал там Казински. И теперь сделал свое дело.

Макнил осторожно прислонил голову к кирпичам и глубоко вздохнул. Он чувствовал, как потихоньку впадает в истерику. Все вышло из-под контроля. Его жизнь, его город, работа, расследование. Макнила как будто затянула волна событий, на которые он не в силах был повлиять. Он устал. Почти не спал прошлой ночью и находился на дежурстве уже пятнадцать часов. Если он сейчас закроет глаза, то уснет. Прямо сидя на мостовой, с трупом у ног.

Но в нем вскипала злость, кричал и бушевал внутренний голос, который точно не даст уснуть. Вдалеке послышалась стрельба, эхо голосов, препирающихся на повышенных тонах. Как и голос в его голове. Макнил на коленях подполз к трупу и достал пару резиновых перчаток, чтобы обшарить карманы Казински. В них обнаружился бумажник с удостоверением личности, несколькими банкнотами и отделением с мелочью. В кармане брюк – связка ключей. В пиджаке – сигареты и зажигалка. Ничего и отдаленно полезного.

Макнил снова взглянул на бумажник. В нем оказался кармашек на молнии. Макнил не сразу открыл его своими крупными пальцами. Там лежало несколько чеков из лучших времен. Счета из ресторанов и баров. Потрепанная визитная карточка. Макнил наклонил ее, чтобы рассмотреть в скудном освещении, и пробежался пальцами по тисненым красным буквам. «Джонатан Флайт, скульптор», гласил витиеватый шрифт. А еще там был адрес галереи в Южном Кенсингтоне.

Имя было знакомо Макнилу. Весь прошлый год это имя не сходило с газетных полос, посвященных искусству, а некоторые его работы были достаточно противоречивы, чтобы даже привлечь внимание желтой прессы, где Макнил о нем и прочитал. Флайт делал гротескные, часто подчеркнуто сексуальные скульптуры. Безголовый мужчина с напряженным членом, частично вставленным в зад женского торса. Однорукая женщина, держащая отсеченную грудь в оставшейся ладони. Улыбающаяся голова с отрезанными губами. Макнил не мог представить того, кто захочет купить такое и поставить в доме. Но выставки привлекали тысячи людей, и скульптуры продавались за десятки тысяч.

Макнил задумался, каким образом визитка Флайта оказалась в бумажнике типа наподобие Казински, и нет ли здесь связи с клубом «Черный лед». Общим между ними было только искусство на грани, но Казински не выглядел ни знатоком, ни коллекционером. Макнил сунул визитку во внутренний карман, застегнул бумажник и вернул его на место в пиджак Казински. Потом снова прислонился к стене и снял перчатки. Теперь голова уже не так раскалывалась, но, проведя рукой по лицу, он нащупал раздувшуюся щеку и понял, что к утру она будет синей с черными разводами.

Он посидел так несколько минут, а потом решил сделать то, о чем в прежней жизни даже помыслить не мог. Оставил Казински лежать на мостовой. Тот все равно уже мертв. Ему ничем не помочь. А если вызвать полицию, то остаток ночи он будет оформлять документы. Через восемь часов он войдет в дверь полицейского участка на Кеннингтон-роуд в последний раз. И если к тому времени не отыщет убийцу девочки, то никто его не найдет, в этом Макнил не сомневался. Расследование превратилось для него в своего рода навязчивую идею. И он собирался ступить на неизведанную территорию. Во враждебный мир вне закона, и окажется там в одиночестве. С одним лишь сердитым внутренним голосом в качестве компании.

Пинки ехал на запад по Пикадилли, к Гайд-парку. Он не сводил взгляда с красных габаритных огней в конце бульвара, крохотных светящихся точек в темноте перед ним. Свои фары он потушил – дорогу было прекрасно видно в свете уличных фонарей. Если его остановят военные, он скажет, что просто решил не привлекать внимания. Мародеры каждую ночь нападают на частные машины.