Джо Лансдейл - Пойма

Сходив по нужде, говорил мистер Сампшен, он свернул самокрутку и вышел из сортира посмотреть сверху на облепленную мухами кучу — может быть, надеялся, что река унесла её, хотя бы частично. Но так как стояла сушь, то куча только выросла в размерах, а вода опустилась, и в ней лежало нечто необычное.

По первости-то мистер Сампшен решил, что это здоровенный раздувшийся сом, лежащий кверху брюхом. Один из тех громадных сомов, что держатся на глубине и, как уверяют многие, способны целиком заглотить некрупную собаку или ребёнка.

Но у сомов не бывает ног.

Мистер Сампшен говорил, что, даже когда увидел ноги, не сразу понял, что перед ним человек. Слишком разбухшим, слишком странным выглядело это тело, чтобы походить на человеческое. Но это было так — тело принадлежало женщине. Ноги у неё были связаны крест-накрест в области лодыжек. Одна рука запрокидывалась за спину, дотягивалась до ног и была так крепко к ним примотана, что от этого даже немного выгнулась спина. Другая рука была привязана таким макаром, что казалось, будто женщина потянулась почесать поясницу, но на этой руке недоставало кисти — аж по самое запястье. Предплечье оплетал шнурок, и этим шнурком рука была привязана к другой руке.

Мистер Сампшен с опаской спустился по склону, опасаясь вступить в ту субстанцию, которую всё его семейство целое лето сливало на берег. Там он как следует рассмотрел разбухшее женское тело — оно лежало ничком в чёрной жиже, а мухи были рады трупу не меньше, чем нечистотам.

После этого мистер Сампшен оседлал лошадь и в скором времени прискакал к нам во двор. Когда он показался у ворот, я был в поле и силился оббить брызги налипшей грязи с помидорных кустов, чтобы они стояли прямо и не погнили на корню.

Мистер Сампшен подъехал к самому краю поля, соскочил с лошади и позвал меня. Тоби гавкнул на него пару раз, но по-дружески. Он знал мистера Сампшена.

Я поспешил через поле к нему, и он начал с того, что ему нужен папа. Хоть папа и пристрастился к выпивке, соседи в общем и целом, по крайней мере в большинстве своём, об этом не знали. Он всё же старался не выносить сор за порог. Было неприятно думать, что мистер Сампшен увидит папу в таком состоянии; до этого папе мастерски удавалось скрывать своё пьянство.

Однако ничего не оставалось, кроме как позвать папу. Я попросил мистера Сампшена подождать и пошёл к амбару. Папа лежал на подстилке, которую сам себе соорудил из старого одеяла и сена, а голову подпирало седло Салли Рыжей Спинки. Он не спал и, когда я вошёл, повернул ко мне голову. Показалось, будто у него в лице что-то мелькнуло — может быть, стыд, может, смущение, а может, и то и другое сразу. Но, скорее всего, папе просто свело живот.

Я подозревал, что он даже не шелохнётся, но когда рассказал, что мистер Сампшен нашёл мёртвое тело, всё обвязанное верёвками, папа мигом встал, опрокинул початую бутылку виски, не потрудившись её поднять. Я тоже не стал утруждаться. Папа вышел и обогнал меня. А я наблюдал, как виски вытекает из бутылки и впитывается в землю.

По сей день я ни разу не притронулся к алкоголю.

У папы был несколько болезненный вид, как у человека, перенёсшего долгий приступ гриппа, однако он опередил меня, бодро зашагал через поле и встретил мистера Сампшена у дальнего края участка.

Сообщив папе о своей находке, мистер Сампшен поскакал назад, а папа поехал за ним на машине. Я захотел поехать с ними, но папа почему-то воспротивился. Отчасти я чувствовал, что больше могу не подчиняться папиным приказам. Я уже давно утратил к нему былое уважение, но решил переждать. Может, мне просто не хотелось куда-то с ним ехать.

Впоследствии я узнал, что папа и мистер Сампшен извлекли тело из кучи при помощи мотыги и граблей и окунули в реку для отмывки. Современный эксперт-криминалист так поступать ни за что не стал бы. Но по тем временам папа и слыхом не слыхивал про судебную экспертизу. Не знаю даже, существовало ли тогда само это слово.

После того как тело выловили из воды, они поразились: в безобразно вздувшейся плоти угадывалось лицо Луизы Канертон — один холодный, безжизненный глаз был открыт, а другой полузажмурен, словно она игриво подмигивала отыскавшим её мужчинам.

При ближайшем рассмотрении было установлено, что тело обильно покрывают порезы, а одна грудь рассечена и зашита обратно рыболовной леской. Между стежков что-то виднелось. Ножом папа разрезал леску и выковырял то, что было внутри. Это оказался клочок бумаги. Такой же, какой нашли у предыдущих. И так же, как прежде, что́ на нём написано, разобрать было уже нельзя. Папа обернул бумажку платком и сунул в карман.