Давид Лагеркранц - Девушка, которая искала чужую тень

– А Лисбет знала, что вы имели отношение к Национальному реестру?

– Нет, – отвечала Хильда, открывая третью бутылку. – Она ничего не знала. Даже имени Ракель Грейтц никогда не слышала. Она полагала, что все это – злоупотребления органов опеки. Об опытах над близнецами ей также ничего не было известно. И я… – Хильда в задумчивости постучала по своему бокалу.

– Вы утаили от нее правду.

– Я была связана подпиской о неразглашении, Микаэль. Кроме того, я не хотела последовать за Карлом.

– Понимаю, – кивнул Блумквист.

Он отдавал ей должное. Он понимал, чего ей стоило решиться на эту встречу, и не осуждал ее.

– Так что же там все-таки произошло? – повторил журналист.

– На Лундагатан, вы имеете в виду?

– Да.

– Дул сильный ветер, как я уже сказала. Папаша побывал дома за день до того, поэтому у Агнеты были синяки на животе и ниже. Они с Лисбет пили чай на кухне. Когда позвонили в дверь, обе очень испугались, потому что подумали, что вернулся Залаченко.

– Но это была Ракель Грейтц, – догадался Микаэль.

– Ракель с Беньямином, что было немногим лучше. Ракель объявила с порога, что забирает Лисбет. Якобы чтобы ее защитить, и сослалась на какие-то статьи в законе. А потом началось самое ужасное.

– То есть?

– Лисбет поняла, что ее обманывают, но что она могла сделать? Поначалу, когда Ракель Грейтц приносила ей разные тесты, Лисбет ей верила. Ракель… видите ли… о ней можно говорить разное, но она буквально излучала силу и власть – с этим невозможно поспорить. Высокая, прямая и с этим пылающим родимым пятном на шее, она выглядела как королева. Полагаю, Лисбет очень надеялась, что такая женщина сможет обуздать папу и помочь ей и Агнете. Это потом она поняла, что Ракель не лучше других.

– Которые молча наблюдали за тем, как Залаченко издевается над женой.

– Именно. А теперь Ракель вызвалась увезти Лисбет в безопасное место. Лисбет! Ракель даже достала шприц с «Диазепамом». Решила усыпить девочку, чтобы избежать ненужных проблем. И тут Лисбет словно сошла с ума. Она укусила Ракель за палец, забралась на стол в гостиной, который стоял возле стены, открыла окно и выпрыгнула наружу. По счастью, они жили всего лишь на втором этаже. Но Лисбет – маленькая, хлипкая девочка – пролетела два с половиной метра. На ней были джинсы, футболка – и никакой обуви, только чулки. А на улице, как я уже сказала, была буря. Лисбет приземлилась на ноги, на корточки, но ее занесло вперед, так что она ударилась головой. Правда, тут же поднялась и убежала. Так она бежала и бежала, спотыкаясь и петляя, – вниз, к Шлюзу и Гамла Стану, пока не оказалась на площади Мюнторгет, возле Замка, совершенно продрогшая и насквозь промокшая. Думаю, тогда она переночевала в каком-нибудь подъезде. В общей сложности она провела на улице два дня, – Хильда вздохнула. – Послушайте…

– Что?

– У меня был такой тяжелый день… Не могли бы вы спуститься на ресепшен и принести еще пару бутылок пива? Так хочется чего-нибудь холодненького…

Микаэль набычился, однако кивнул и вышел в коридор. Он спустился в холл, где, к своему удивлению, не только прикупил шесть бутылок «Карлсберга», но и умудрился отправить шифрованное сообщение следующего содержания: «Женщину с родимым пятном на шее, которая хотела тебя забрать, зовут Ракель Грейтц. Она психоаналитик и психиатр и некогда занималась Реестром». Убедившись, что всё в порядке, Микаэль вернулся в номер Хильды фон Кантерборг, чтобы дослушать ее историю.

21–22 июня

Лисбет отмечала свое освобождение в баре ресторана «Опера», но вечер не клеился. Слева от нее веселилась группа девушек в белых венках – вероятно, свита невесты. Их заливистый смех – совсем как в Кунгстредсгордене в воскресный день – доводил ее до белого каления. В довершение всего появился мужчина с огромной черной собакой.

Лисбет пришла сюда за выпивкой. Возможно, помимо всего прочего, она рассчитывала развеяться в гуще народа, но это не сработало. Саландер настороженно косилась на группу за соседним столиком. Может, прихватить кого-нибудь из них с собой? Не важно, мужчину или женщину…

Она посмотрела на свой мобильник. Только что поступил мейл от Ханны Бальдер – матери Августа, ребенка с фотографической памятью, который стал свидетелем убийства собственного отца в доме на Ингерё. Мальчик вернулся домой после долгого пребывания за границей и чувствовал себя, по словам матери, «вполне сносно, с учетом всего того, что ему пришлось пережить». Звучало обнадеживающе, хотя у Лисбет не шли из головы стеклянные глаза Августа, видевшие больше, чем следовало. От этого можно прятаться сколько угодно. Но есть вещи – как ни горько это признать, – которые врезаются в память намертво. От них не отделаться. Хочешь не хочешь – с ними придется жить. Как с тем мальчиком, который бился головой о стол в штормовую ночь на острове Ингарё. Сейчас Лисбет хотелось сделать то же самое – с размаху стукнуться лбом о барный столик. Но она сдержалась и только еще крепче стиснула зубы.