Дэвид Балдаччи - Абсолютная власть

— Мне необходимо знать подробности этой беседы по телефону.

— Хотите чего-нибудь выпить, Сет?

— Благодарю вас, я бы не отказался от чашечки кофе.

Бертон, будто по команде, поднял трубку телефона, стоящего в углу, и минуту спустя перед ними стоял серебряный поднос с кофе.

Они пили горячий кофе; президент посмотрел на часы, а потом поймал на себе взгляд Фрэнка.

— Извините, лейтенант, я действительно придаю вашему визиту большое значение. Однако через несколько минут у меня обед с делегацией конгрессменов, и, честно говоря, мне не очень хочется там присутствовать. Как ни смешно это звучит, я не очень люблю общаться с политиками.

— Понимаю. Я отниму у вас всего несколько минут. Какова была цель этого звонка?

Президент откинулся на спинку стула, будто собираясь с мыслями.

— Я бы определил этот звонок как крик отчаяния. Он, несомненно, был не в себе. Он плохо контролировал речь, его мысли путались. Иногда он надолго замолкал. Словом, совсем не походил на того Уолтера Салливана, которого я знал.

— О чем он говорил?

— Обо всем, и ни о чем. Иногда просто что-то бормотал. Говорил о смерти Кристины. О том человеке, которого вы арестовали за убийство. О том, как он его ненавидит, как тот исковеркал жизнь Уолтера. Слушать все это было ужасно.

— Что вы ему сказали?

— Ну, я постоянно спрашивал, где он находится. Я хотел найти его, помочь ему. Но он мне не говорил. Я даже не уверен, что он расслышал хотя бы слово из сказанного мной, настолько обезумевшим он казался.

— Значит, вы думаете, что он разговаривал как человек, решившийся на самоубийство?

— Я не психиатр, лейтенант, но с моей точки зрения дилетанта, его душевное состояние можно было с уверенностью назвать состоянием человека, решившегося на самоубийство. Это был один из тех редких случаев за время моего президентства, когда я чувствовал настоящую беспомощность. Честно говоря, после этой беседы меня не удивило сообщение о его смерти. — Ричмонд посмотрел на бесстрастное лицо Бертона, а потом на следователя. — Это одна из причин, почему я спросил вас, установили ли вы истинность слухов о причастности Уолтера к убийству того человека. Должен признать, после звонка Уолтера эта мысль пришла мне в голову.

Фрэнк взглянул на Бертона.

— Полагаю, у вас нет записи этой беседы? Я знаю, что некоторые из здешних переговоров записываются.

— Лейтенант, Салливан использовал мою личную линию, — ответил президент. — Это секретный телефонный канал, и здесь не допускаются никакие записи.

— Понятно. Он прямо указывал на то, что замешан в убийстве Лютера Уитни?

— Не прямо, нет. Он явно был не в себе. Но, если читать между строк, судя по испытываемой им ярости… знаете, мне неприятно говорить подобное о покойном, но я думаю, было ясно, что именно он отдал приказ об убийстве. Разумеется, у меня нет этому доказательств, но таково было мое впечатление.

Фрэнк покачал головой.

— Довольно неприятная беседа.

— Да, да, очень неприятная. А сейчас, лейтенант, боюсь, мне нужно вернуться к делам.

Фрэнк не сдвинулся с места.

— Почему, по-вашему, он позвонил именно вам? И в такое позднее время?

Президент вновь сел, быстро взглянув на Бертона.

— Уолтер был одним из моих самых близких друзей. У него был довольно необычный распорядок дня, но и у меня — тоже. Мне не кажется необычным то, что он позвонил в такое время. В последние несколько месяцев я получал от него мало известий. Как вы знаете, он тяжело переживал случившееся. Уолтер был из тех людей, кто страдает в одиночестве. А теперь, Сет, прошу меня извинить…

— Мне просто кажется странным, что из всех людей, кому он мог позвонить, он выбрал именно вас. Я имею в виду, что вполне могло оказаться, что вас не будет на месте. Президенты много времени проводят в разъездах. Поэтому мне важно понять ход его мыслей.

Президент откинулся на спинку кресла, сцепил пальцы и перевел взгляд на потолок. «Этот полицейский хочет поиграть, чтобы продемонстрировать мне свою смекалку». Он вновь посмотрел на Фрэнка и улыбнулся.

— Умей я читать мысли, я бы не испытывал необходимости в опросах общественного мнения.

Фрэнк улыбнулся.

— Не думаю, что нужно быть телепатом, чтобы предсказать, что именно вы будете занимать этот пост в течение следующих четырех лет, сэр.

— Спасибо, лейтенант. Все, что я могу вам сказать, это то, что Уолтер Салливан мне звонил. Кому он мог еще позвонить, если собирался покончить с собой? Его родственники отдалились от него после женитьбы на Кристине. У него было много деловых партнеров, но очень мало людей, кого он мог назвать настоящими друзьями. Мы с Уолтером были знакомы много лет, и я считал его своим вторым отцом. Как вы знаете, я проявил большую заинтересованность в расследовании обстоятельств смерти его жены. Все это вместе может объяснить тот факт, что он желал побеседовать со мной, в особенности, собираясь покончить жизнь самоубийством. Вот и все, что мне известно. Простите, но больше ничем помочь не смогу.