Дейвид Мейсон - Тень над Вавилоном

Сам Эд Хауард, продолжал размышлять Дэнни, представлял собой полную загадку. Никто никогда не смог бы распознать, о чем он думает. Как можно разобраться, что прячется за этими темными, ничего не выражающими глазами, в этой расчетливой и умной голове? Хауард был чем-то вроде организационного гения, и, возможно, самым лучшим – а уж самым опытным наверняка – солдатом из них из всех. Остальные о нем рассказывали не слишком много, хотя Зиглер как-то обмолвился, что Хауард служил с ним вместе в последние дни войны во Вьетнаме и был дважды награжден боевыми наградами США за храбрость, проявленную во время выполнения различных заданий. Он точно не говорил, что это были за задания, тем не менее новость обескуражила Дэнни. Какого черта британские солдаты делали во Вьетнаме? Он впервые слышал о подобных вещах и не знал, верить ему в это или нет. Но было не очень похоже, чтобы Майк шутил.

И все-таки, что же происходит в голове Хауарда? Дэнни снова перевернулся на живот и уставился в затылок Хауарда. Он сомневался, что кто-то сможет когда-нибудь вычислить этого человека или разгадать его мысли. По своей природе Хауард был самым замкнутым и одиноким из них. Дэнни подумал, что в этом есть что-то печальное. Возможно, это от неумения сходиться с людьми иначе, чем на профессиональной основе. Он видел квартиру Хауарда в Лондоне. Она была исключительно безликой – ни малейшей подсказки к личности живущего в ней человека. А может, у него вообще нет никакой личной жизни…

Дэнни оставил свои рассуждения. Он знал, что его сотоварищи именно те люди, кого он хотел бы видеть рядом в тяжелую минуту. Ему льстило, что они остановили свой выбор именно на нем и приняли его в свой круг. Его первоначальные сомнения и подозрительность улетучились. Дэнни Макдоналд еще раз вспомнил о предстоящем ему деле, и снова его душа наполнилась опаляющим гневом. Теперь уже скоро. Каких-то лишь несколько дней… Глаза его яростно сверкнули в темноте, прежде чем он улегся обратно и попытался успокоиться.

Мысли Зиглера, находившегося на переднем пассажирском сиденье второй машины, о своем друге Эдварде не многим отличались от рассуждений Макдоналда. «Что же тебе предстоит, Эд, после этого дела? Что же будет с каждым из нас после такого? Всем нам придется измениться. Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь…»

Акфорд, сидевший за баранкой, прервал череду мыслей Зиглера:

– Я должен как-нибудь съездить в Штаты. Ты знаешь, всегда хотелось, но как-то все не выходило. Может, начать с Нью-Йорка, чтобы осчастливить женушку? Она сама ирландка и не устает твердить, как там много кругом ирландцев. Как ты думаешь, мне там понравится?

– Наверняка, Тони, если ты любишь большие города, – легко согласился Зиглер. Про себя он подумал, что Акфорд возненавидит Нью-Йорк, возможно, даже больше его самого. Он был бы гораздо более счастлив, живя просто на ферме где-то на Среднем Западе. Предпочтительно с полным набором сломанной сельхозтехники для починки. – Да-а, Нью-Йорк – славный город. Если ты любишь города, конечно, – повторил он с нажимом.

– О-о… – Акфорд уловил намек. Несколько секунд он прокручивал его в голове, не переставая работать челюстями над пластинкой жвачки. – Ладно, может, я и задержусь там на пару дней. А потом уеду и подальше – погляжу на остальную страну.

– Вот это уже на что-то похоже. Значит, так – если ты действительно приедешь, дай мне знать. Что-нибудь придумаем. Может, отправимся в поход на каноэ, немного порыбачим. Как насчет этого?

– Заметано, приятель. Ну-ка, пристегнись. – Передняя машина притормозила, и Акфорд весь напрягся. Вскоре после этого посередине дороги появилось большое белое пятно краски. – Думаю, мы приехали. Приборы ночного видения готовы?

– Ага.

Обе машины съехали с дороги после второго пятна. Свернувший первым Берн тут же загасил все огни и, прежде чем остановиться, проехал еще с четверть мили по проселку, чтобы их наверняка не заметили с шоссе. Настроение Хауарда поднялось. Он передал Берну летный шлем, на лицевой части которого выступали два похожих на искусственные глаза оптических устройства. Берн надел шлем, подправил ремешок на подбородке и включил оптику. Хауард рядом, а Зиглер и Акфорд во второй машине сделали то же самое.

Окружающая местность стала ясно видна в темноте. Приборы ночного видения (ПНВ) улавливали крошечное количество имевшегося света и усиливали его в пятьдесят тысяч раз – ночь превратилась в поразительно отчетливый день.