Филипп Джиан - Она

Но неужели гнусный Патрик наклоняется ко мне, чтобы поцеловать? Я шарахаюсь, как от объятия зачумленного, но его это не волнует, и его губы прижимаются к моим щекам – тем крепче, что он держит меня за локоть и сжимает его. Когда он отпускает меня, я спешу скрыть свое смятение, нервозность, волнение, схватив первое, что попадается мне под руку, это оказываются пять пакетов спагеттини (№ 3) по акции, я кладу их в тележку и иду своей дорогой, больше не обращая на него внимания.

К сожалению, сегодня утром он очарователен, и, как я ни зла на него, он меня в конце концов смягчает – но мне все же приходится избегать его взгляда, чтобы сохранить холодную голову. Ну почему все так сложно? Почему я должна была нарваться на сексуального маньяка, когда мне хочется нежности, покоя, отдохновения после потрясений последних месяцев?

Мы у него дома, пьем аперитив, шутим, собираем на скорую руку обед, и мне кажется, что у меня галлюцинации. Я не знаю, как мы оказались здесь, как я могла согласиться войти в этот дом, – для меня это полнейшая тайна. Наверно, Венсан меня уговорил – он находит Патрика симпатягой и загорелся посмотреть коллекцию из пяти тысяч виниловых пластинок, о которой тот упомянул, когда мы расплатились в кассе и вышли под синее небо. Но Венсан – не главная причина моей капитуляции. Это другая я объявилась помимо моей воли. Я, которую влекут мутные воды, движение, неведомые земли. Я не знаю. Я не могу раскрыть свой череп, чтобы заглянуть внутрь. Как бы то ни было, я здесь, ошеломленная собственной смелостью, накрываю на стол, а мальчики встали к плите и требуют открыть новую бутылку вина.

Венсан уже пил вчера, но он говорит о чудовищно шатком положении, в котором оказался, о необходимости развеяться, посмеяться немного, и отметает мои тревоги, наливая себе сам. Я смотрю на него с бутылкой и чувствую первую измену в моих рядах. По последним известиям, Ребекка провела ночь в окрестностях Хихона, в Астурии, и я слушаю, как Патрик рассказывает о паломничестве своей жены с величайшим интересом, а Венсан, пренебрегший моими советами соблюдать умеренность, спит с открытыми глазами, оставив меня одну в компании хозяина, который, похоже, только и жаждет предстать в выгодном свете и которому, против всяких ожиданий, это удается с обезоруживающей легкостью, – я знаю, что причиной тому я, мое желание, чтобы он вышел из положения с честью, и что в этой игре любой тюремщик может произвести приятное впечатление, но это так.

У него так тепло, что я расстегнула кофту и интересуюсь, какое у него отопление.

– Дровяной котел, – отвечает он. – С регулируемым пламенем.

– О, правда? С регулируемым пламенем, говорите? Круто.

Я в этом ровным счетом ничего не смыслю, но киваю с понимающим видом. Убранство в гостиной в стиле молодого менеджера среднего звена – бледные копии, фальшивый винтаж, – довольно быстро приедающееся, но послеполуденное солнце, запустившее свои лучи в комнату, немного все это приукрасило. Венсан в полусне соскальзывает на диванчик. Его присутствие, как бы то ни было, целиком и полностью меняет ситуацию, и я мало- мальски расслабилась, когда Патрик угостил меня старым бренди, под которым пали мои последние бастионы.

– Я слышала, – говорю я, – что дом хорошо прогревается отоплением через потолок.

Его котел находится в прачечной. Все эти приборы, счетчики, электрические провода, трубы – красные, синие, черные, желтые, – муфты, втулки, стыки, желоба, краны, болты, гайки, вся эта машинерия стоила того, чтобы сюда спуститься, говорю я. Продолжая экскурсию, он показывает мне бак с горячей водой. Тоже отличный, огромный. Рядом мирно урчит пресловутый котел. Я собираюсь его спросить, не лучше ли использовать жидкое топливо, как вдруг он грубо хватает меня за руку. Я вырываюсь. Смотрю ему прямо в глаза. «Нет, не здесь, не сейчас!» – выговариваю я глухо. Не отпуская руки, он прижимает меня к стене, коленом раздвигает мне ноги. Рванувшись, я отпихиваю его. «Венсан рядом», – говорю я. Он снова бросается на меня. Борясь, мы опрокидываем этажерку, ее металлические ящики раскатываются по полу. Свободной рукой я бью его по лицу. Он рычит и трется об меня. Мы падаем на пол. Это тело мужчины, сила мужчины, одолеть которые у меня нет никаких шансов, но пикантность ситуации, которая вызвала бы у меня улыбку, не будь я так занята, отбиваясь как бесноватая, пока он пытается ввести в меня свой член, в том, что в моей власти остановить его натиск в одну секунду, что мне, бедной женщине, решать, отослать или нет этого дурака в его угол.