Элис Лаплант - Расколотый разум

– Мама.

– Из-за этого и было столько крови, разумеется.

– Мама, пожалуйста, говори потише.

А потом, громче, это бесполое существо обращается к женщине в синем костюме, сидящей в углу комнаты.

– Мы можем побыть наедине? Нам нужно кое-что обсудить, и это проблематично сделать при посторонних.

– Это против правил.

– Я знаю, но всего один раз можно? Вот. Тут пятьдесят долларов. Идите, выкурите сигарету или выпейте кофе. Никто не узнает. Ничего не случится. Можете нас запереть, без проблем. Просто позвольте нам побыть вдвоем.

– Хорошо, я буду ждать снаружи.

Женщина уходит из комнаты. Слышится лязг двери, а потом щелчок, с которым она закрывается снаружи.

– Мам, мы вдвоем, теперь мы можем поговорить.

Она не уверена в том, что нужно этому человеку. Она или он крепко держит ее за руки. Стискивает слишком сильно. Больно.

– Мама, ты вспоминаешь? Ты помнишь? Что ты помнишь?

– Плохая работа. Жестокость. Ты никогда не должна быть жестокой, несмотря на соблазн. А для многих такой соблазн есть.

– Что ты помнишь?

– Среди хирургов много таких патологий. Если бы пациенты знали, они бы еще сильнее боялись ложиться под нож, чем сейчас.

– Ты вспоминаешь ту ночь?

– Я кое-что знаю.

– Что ты знаешь?

– У меня эти видения.

– Да? – Человек взбудоражился. Его или ее зеленые глаза сосредоточены на ней.

Это может быть сложно. Она напрягается изо всех сил, пытаясь пробиться сквозь шум, пытаясь видеть сквозь кровь. Неуклюжая работа. Пациент не движется.

– У тебя и сейчас видение? Мама? Да?

– Quia peccavimus tibi.

– Что это? Итальянский? Испанский?

– Miserere nostri.

– Мама.

– Моя дорогая девочка. Конечно, я не могла не помочь ей.

Человек плачет.

– Мама, пожалуйста. Женщина скоро вернется. Ты должна следить за тем, что говоришь.

– Моя дорогая девочка. И все же я ее не хотела. Я лишь мельком на нее глянула и попросила ее унести. Верните меня к работе, быстро. Верните мне мое тело, свободное от этого паразита. И она оказалась самой важной вещью на свете. Ради которой можно пойти на все.

– Прекрати, мама, ты разбиваешь мне сердце. – Теперь человек ходит туда-сюда по комнате, колотя себя, видимо, хочет себя поранить. – Я все им расскажу, если ты вспомнишь. Я никогда бы так с тобой не поступила. Каждый день я думаю признаться во всем. Нет. Каждый час. Я никогда больше не обрету покой.

На секунду существо останавливается, вздыхает и потом продолжает снова.

– Ты помнишь почему? Я хочу, чтобы ты знала почему. Той ночью я тебе рассказала, но мы больше никогда об этом не говорили. Я не хотела спрашивать. Не хотела упоминать что-то, что могло бы спровоцировать твою память. Хочешь, чтоб я снова тебе сказала? Это было ради нас, ради семьи. Аманда знала. Она высказала мне все. Она бы всем рассказала.

– Да, я знаю, что она знала. Что она смогла все это понять. Слишком умная, моя девочка.

– Мам, сначала у меня просто не сходились цифры. Но я точно не знала, что сделал папа. А потом все стало понятно. Размах этого. Это было шоком, говорю тебе. Папа!

– Деньги были наши. Джеймс их заработал.

– Ты имеешь в виду, что он их украл, мама.

– Да.

– И продолжал красть. Пока Аманда его не остановила.

– Да.

– И ты ей сказала, что все вернула. Все. И что ты отрабатываешь свой долг перед обществом, работая в клинике. Но это было не так. У тебя получилось убедить ее в этом.

– Да, это был наш секрет. Джеймса и мой.

– А потом папа умер. А тебе становилось хуже. Я все выяснила, когда разбирала твои документы. Сначала я подумала, что ты ничего не знала, что это все папа. Потом, конечно, я поняла, что ты была в курсе. И с тех пор я стала твоим финансовым опекуном. Аманда задавала мне вопросы. Прощупывала. Каким-то образом узнала, что дело было в деньгах. В огромных деньгах. Что ты ее одурачила. Что я так же замешана, как и ты. Она не могла этого вынести.

– У Джеймса были все основания волноваться за Фиону. Это было слишком для нее.

– А потом она начала доставать тебя. Никак не отступала. Несмотря на твое состояние. Тем вечером вы поругались. Магдалена мне рассказала. Ты была ужасно расстроена. Ей пришлось вызвать тебе скорую. Они были вынуждены вколоть тебе успокоительное. Мне позвонила Магдалена. Она была в бешенстве. Она сказала: «Эта женщина зашла слишком далеко». Я допоздна не могла приехать – на факультете было мероприятие, с которого я не могла уйти. То есть я приехала около десяти вечера. Припарковалась перед твоим домом, пошла к Аманде. У меня все еще стоит перед глазами ее выражение лица, когда она открыла дверь. Триумф. Никаких сожалений. Она выудила из тебя все, что ей было нужно. И принялась за меня. То, что она говорила, ужасные вещи. О тебе, папе и особенно обо мне.