Дот Хатчисон - Розы мая

– Зависит от того, насколько крепко собранные доказательства свяжут его с другими убийствами. То, что сказал он сам, и то, что нашли мы, уже немало, но боссы требуют бо́льшего. Будем искать.

Он берет бело-голубой конверт с моими лекарствами, читает инструкцию и открывает два пузырька. Одна таблетка большая, две поменьше, и все три белые. Поворачивает мою руку ладонью вверх, кладет таблетки на нее. Потом встает, уходит на кухню и через секунду возвращается со стаканом молока.

– Знаю, ты поела, но молоко иногда создает хорошую подушку для препаратов.

– Хорошо знакомы с рецептурными лекарствами, а, Эддисон? – спрашивает мама.

Ему определенно неудобно, но он пытается это скрыть.

– Как подстрелят пару раз, так и выучишь пару фокусов.

Мама останавливает игру и, обернувшись, смотрит на него через плечо.

Не знаю, что она прочла в его лице, но комментариев не слышно. Мама просто возвращается к игре.

Я проглатываю таблетки. Выпиваю молоко.

Над головой мягко и раскатисто грохочет гром. За окном падает снег, и порывы ветра вертят и крутят белые пушинки и гонят вихри. В такую ночь хорошо сидеть дома, в тепле, вместе с любимыми и близкими. Я беру Эддисона за руку и тяну к себе, на среднее сиденье.

Чтобы прислониться к нему.

Он тоже прислоняется ко мне, и мы сидим и молча наблюдаем за мамой. Ему, наверное, нужно о многом меня расспросить. Может, и расспросит, когда подберет правильные слова. В том все и дело, что Эддисон знает меня.

Думаю – и почти уверена, что это так, – он ждет новостей о Джошуа: выживет тот или нет. Ответ на этот вопрос и определит дальнейший ход вещей, ведь так?

Возможно, нет.

Во всяком случае, не с юридической точки зрения.

– Что у тебя с руками? – бормочу я, уткнувшись в его рубашку.

– Долгая история. Обещай только, что не станешь спрашивать Мерседес – у нее на этот счет своя версия.

Я тихонько фыркаю.

В конце концов к нам всем приходит вечер. Формально Эддисон здесь, чтобы охранять нас, как охраняла Стерлинг, но оставлять члена семьи на диване неправильно, и мы устраиваем его в маминой комнате. Не в моей же, в конце концов. Подозреваю, он и сам так думает. Мама помогает мне приготовиться ко сну, и в какой-то момент я, закрыв глаза, представляю, что это Чави толкается в одной со мной узкой ванной и чистит рядом зубы.

Мы вместе сворачиваемся на моей кровати, и мерцающий огонек электрической свечи бросает тени на рамку с фотографией Чави и стену за ней. Плюшевый медвежонок, подаренный Мерседес при нашей первой встрече, живет обычно на туалетном столике, но сегодня лежит под моей распухшей скулой.

Этих мягких медвежат у нее, должно быть, бездонный запас, и она раздает их жертвам и их родственникам всегда, когда приезжает к ним домой или на место преступления. Уютная тогда, игрушка уютна и сейчас.

И этим же самым медвежонком я запустила в Эддисона, когда впервые встретила его. Вот так-то.

– Не совсем так, как планировалось, – говорит наконец мама голосом чуть громче шепота, и я снова хихикаю. А потом уже смеюсь вовсю, и она тоже, и мы хохочем как сумасшедшие и не можем остановиться из-за того, как забавно у нее это прозвучало. И даже когда мы умолкаем, запыхавшись, у меня все еще горят от боли ребра.

– Я знала, что Арчер уедет. – Я перехожу на более серьезный тон. – Мне только не пришло в голову, что он спрячется так далеко. Думала, ну, будет где-то на расстоянии крика. Я… – Выдыхаю, задерживаюсь на вдохе и выдыхаю еще раз. – Я испугалась.

– Еще бы. – Мама поворачивается, придвигается ближе, прижимается щекой к моей щеке и подбородком в плечо. – Я не могла работать. Едва удерживалась, чтобы не сорваться и не поехать за тобой.

– Монстров не осталось и убивать некого, – шепчу я.

– Был один, и того больше нет?

– Слава богу.

– Как ты думаешь… – Мама снова умолкает, и это так на нее не похоже, что я бы повернулась и посмотрела, если б не запротестовали ребра. Вместо этого я нахожу ее руку и переплетаю пальцы с ее пальцами у себя на животе. – Очень долго мы с тобой были против остального мира, – продолжает она, сама прерывая затянувшуюся паузу. – Но теперь у нас есть наши агенты, у тебя есть Инара и твои ветераны… Может быть, пора приоткрыться немного?

– Попробую найти друзей в Париже. Не просто нехотя позволю им быть, как с Эми, но постараюсь по-настоящему.

– Хорошо. А что бы ты подумала…

Каким бы ни было продолжение, оно казалось невозможным.

– Некоторые наши родственники учатся или работают в университетах на континенте. Есть даже в Париже. Мы могли бы попробовать установить связи с ними, поискать подходы к старшим поколениям…