Том Клэнси - Кремлевский кардинал

А пока предстояло осуществить еще одну передачу, и эта операция окажется непростой. Не надо забегать вперед, сказал себе Эд, нужно действовать постепенно, шаг за шагом. Сначала нужно предупредить его.

Через полчаса из здания посольства вышел ничем не выделяющийся сотрудник, занимавший одну из низших должностей. В определенное время он будет стоять на определенном месте. Этот «знак» будет принят другим человеком, не находящимся под наблюдением «Двойки». Этот человек сделает нечто иное. Причина была ему неизвестна, он знал лишь одно – где и как ему следует оставить пометку. Такая процедура разочаровывала его. Ведь разведывательная деятельность должна быть захватывающе интересной, правда?

– Вот наш друг. – Ватутин ехал в автомобиле – ему хотелось убедиться в том, что все делается как надо, Филитов сел в машину, и водитель тронулся с места. Автомобиль Ватутина сопровождал Филитова с полкилометра, затем его заменил другой, ехавший по соседней улице, чтобы не отстать.

Полковник Ватутин следил за развитием событий по радио. Сообщения были деловыми и краткими – шесть автомашин следили за Филитовым, сменяя одна другую, причем одна обычно ехала впереди машины, в которой находился Фнлитов, а другая сзади. Машина Филитова остановилась у магазина, обслуживающего высокопоставленных руководителей Министерства обороны. Внутри магазина у Ватутина был свой человек – было известно, что Филитов заезжает сюда два или три раза в неделю, – который следил за тем, что покупает полковник и с кем разговаривает.

Ватутин чувствовал, что все идет в соответствии с планом, и немудрено – он лично объяснил каждому сотруднику, принимающему участие в операции, что сам председатель проявляет интерес к развитию дела. Водитель машины, в которой сидел Ватутин, резко увеличил скорость и высадил полковника у подъезда дома напротив квартиры, находящейся под наблюдением, опередив Филитова. Ватутин вошел в квартиру, в которой обосновались сотрудники «Двойки».

– Как раз вовремя, – заметил старший группы, когда полковник появился в дверях.

Ватутин осторожно выглянул в окно и увидел, что у противоположного подъезда остановилась машина Филитова. Следовавший за ней автомобиль КГБ проскочил мимо, не сбавляя скорость. Старый полковник вошел в свой подъезд

– Подозреваемый только что вошел в здание, – послышался голос специалиста по связи. Внутри здания вместе с Филитовым в лифт войдет женщина с авоськой, полной яблок. На этаже Филито-ва два сотрудника, настолько молодых, что сойдут за юную пару, пройдут мимо двери лифта в тот момент, когда Филитов выйдет из него, и последуют дальше по коридору, громким шепотом признаваясь друг другу в любви. Установленные там микрофоны успели захватить конец объяснения, когда Филитов открыл дверь своей квартиры.

– Вижу его, – произнес оператор.

– Всем отойти от окон, – скомандовал Ватутин. Эта команда была излишней. Сотрудники с биноклями стояли в глубине квартиры, и, пока свет в ней был выключен – на всякий случай лампочки вывернули из осветительных приборов, – никто не мог догадаться, что в квартире кто-то находится.

В одном отношении сотрудникам Второго главного управления повезло – Филитов никогда не задергивал шторы. Они видели, как он прошел в спальню, снял мундир и переоделся в домашний костюм и тапочки – Затем полковник вернулся в кухню и приготовил себе немудреный ужин. Наблюдатели следили за тем, как он сорвал головку с пол-литровой бутылки водки. Филитов сидел за столом, уставившись в окно.

– Одинокий старик, – заметил один из сотрудников. – Ты полагаешь, все из-за этого и произошло?

– Так или иначе, мы узнаем.

Почему государство предает нас? – спросил Филитов ефрейтора Романова два часа спустя.

Наверно, потому, что мы солдаты. Филитов заметил, что ефрейтор избегает как сути вопроса, так и ответа на него. Понимает ли, о чем его спрашивает капитан?

Но если мы предадим государство?…

Тогда мы умрем, товарищ капитан. Ведь это так просто. Нас будут преследовать ненависть и презрение крестьян и рабочих, и мы умрем. Романов смотрел через пропасть времени в глаза своего капитана. Теперь у ефрейтора возник собственный вопрос. Он не решался задать его, но его глаза, казалось, говорили: что вы наделали, капитан?

В квартире на противоположной стороне улицы связист, сидящий у звукозаписывающей аппаратуры, услышал рыдания и не мог понять, что было их причиной.