Ли Чайлд - Этаж смерти with W_cat

— Да, Хаббл, — повторил я, — попробуйте. Это лучшее, что вы можете сделать.

Камера оставалась заперта весь день. На этаже было тихо. Мы лежали на койках, а день медленно тянулся к вечеру. Мы больше не разговаривали. Уже выговорились. Я изнывал от скуки и жалел, что не захватил с собой газету, оставленную в полицейском участке Маргрейва. Можно было бы перечитать ее заново. Прочитать о том, как президент, добиваясь переизбрания на второй срок, сокращает расходы на предупреждение преступлений. Экономит сегодня доллар на береговой охране, чтобы завтра нужно было потратить десять на такие тюрьмы, как эта.

Часов в семь пожилой служитель принес нам ужин. Мы поели. Он вернулся и забрал поднос. Медленно прошел пустой вечер. В десять часов выключили свет, и мы остались в темноте. Ночь. Я не снимал ботинки и спал очень чутко. На тот случай, если у Спиви были в отношении меня еще какие-то планы.

В семь часов утра свет зажегся снова. Воскресенье. Я проснулся, чувствуя себя усталым, однако сделал над собой усилие и встал. Заставил себя немного размяться, чтобы унять боль в ноющих суставах. Хаббл проснулся, но лежал молча. Краем глаза наблюдая за тем, как я делаю упражнения. Около восьми принесли завтрак. Тот же самый старик прикатил тележку. Я поел и выпил кофе. Когда я допивал то, что было в термосе, щелкнул дверной замок, и дверь приоткрылась. Распахнув ее, я шагнул в коридор и едва не столкнулся с охранником, собиравшимся войти к нам в камеру.

— Сегодня ваш счастливый день, — сказал охранник. — Вас освободили.

— Меня? — переспросили.

— Обоих, — ответил он. — Ричер и Хаббл, освобождены по распоряжению управления полиции Маргрейва. Будьте готовы к выходу через пять минут, хорошо?

Я вернулся назад в камеру. Хаббл приподнялся на локтях. Он даже не притронулся к завтраку. Он выглядел встревоженным как никогда.

— Я боюсь, — сказал Хаббл.

— С вами будет все в порядке, — заверил его я.

— Вы так думаете? Как только я выйду из тюрьмы, они со мной расправятся.

Я покачал головой.

— Сделать это было гораздо проще, пока вы находились здесь. Поверьте, если бы эти люди желали вашей смерти, вы бы уже давно были трупом. А сейчас вы чисты, Хаббл.

Кивнув, он уселся на кровати. Я взял свое пальто, мы вышли из камеры и стали ждать у двери. Через пять минут вернулся охранник. Он провел нас по коридору через двойные запирающиеся двери. Пригласил войти в лифт. Зашел сам и с помощью ключа привел лифт в движение. Как только двери начали закрываться, охранник вышел из кабины.

— Прощайте, — сказал он. — И больше не возвращайтесь.

Лифт спустил нас на первый этаж, а затем мы вышли на душный бетонный двор. За нами закрылась и заперлась дверь тюрьмы. Я повернулся лицом к солнцу и вдохнул свежий воздух. Наверное, я был похож на героя какого-нибудь старого фильма, которого выпускают на свободу после целого года, проведенного в одиночной камере.

Во дворе стояли две машины. Одной из них был большой темный седан, английский «Бентли» двадцатилетней давности, но внешне новый, как с иголочки. За рулем сидела светловолосая женщина, по-видимому, жена Хаббла, потому что он бросился к ней, как будто она была самым милым зрелищем, какое ему только довелось видеть. В другой машине сидела офицер Роско.

Выйдя из машины, молодая женщина направилась мне навстречу. Она выглядела просто прекрасно. Без формы. Одетая в джинсы и тонкую хлопчатобумажную рубашку. В кожаной куртке. Спокойное, умное лицо. Мягкие темные волосы. Огромные глаза. В пятницу она показалась мне красивой. Теперь я видел, что не ошибся.

— Привет, Роско, — сказал я.

— Привет, Ричер, — сказала она и улыбнулась.

У нее был чудесный голос. И удивительная улыбка. Я смотрел на нее до тех пор, пока она не погасла, то есть очень долго. Чета Хабблов, помахав нам, уехала. Я помахал в ответ, гадая, как сложится их судьба. Вероятно, я никогда об этом не узнаю, если только с ними не произойдет серьезное несчастье, и я не прочту о них в газете.

Мы с Роско сели в ее машину. На самом деле, не в ее собственную, объяснила она, просто в полицейскую машину без специальных знаков. Новенький «Шевроле», большой, бесшумный, спокойный. Роско не глушила двигатель, и в салоне было прохладно. Мы развернулись на бетонном дворе и проехали через шлюзы клеток с воротами. Как только мы выехали из последних ворот, Роско выкрутила руль, и мы повернули на шоссе. Передняя часть машины приподнялась, а зад осел на мягкой подвеске. Я не оглядывался назад. Мне было просто очень хорошо. Выходить из тюрьмы — одно из самых больших удовольствий, которые может подарить жизнь. Другое удовольствие — полное неведение относительно того, что готовит день грядущий. А еще очень приятно нестись по залитому солнцем шоссе с красивой женщиной за рулем.