Уоррен Мерфи - Проклятие вождя

Как любила говаривать матушка, семью не выбирают, и до сих пор Жан-Луи мало задумывался над проблемами семьи – пока дядюшка Карл не произнес этих странных слов:

– Так что теперь все в твоих руках, Жан-Луи Рэпаль де Жуан.

– Дорогой дядюшка, что в моих руках? – удивился Жан-Луи.

– Наши надежды, наши судьбы, наша честь, сам вопрос нашего выживания.

– Ах, да, очень хорошо, – сразу согласился Жан-Луи. – А не выпить ли нам кофе?

– Ты меня внимательно слушал?

– Да-да, конечно. Ужасное происшествие. Жизнь порой так жестока!

– Уиллингэма больше нет с нами.

– Это того, с бледным лицом, который работал в музее?

– Он был главным жрецом.

– Чего? – поинтересовался Жан-Луи.

Лицо дядюшки Карла приобрело пунцовый оттенок, и он обрушил большой толстый кулак на тонкую кожу стола восемнадцатого века. Жан-Луи моргнул – дядюшка Карл почему-то впал в ярость.

– Разве ты не знаешь, кто ты такой? И что представляет из себя твоя семья? Откуда мы происходим? И никогда не слышал о наших корнях?

– У нас был какой-то очень-очень великий дядя, который какое-то непродолжительное время жил в Южной Америке. Ты это имеешь в виду? Пожалуйста, не сердись. Может, выпьешь немного анисовой настойки?

– Жан-Луи, признайся, только честно...

– Да, дядюшка Карл.

– Когда ты был еще ребенком и мы гуляли с тобой, а я рассказывал тебе о твоих предках, ты меня внимательно слушал? Мне нужен честный ответ.

– Дядюшка, ты же знаешь детей.

– Говори правду!

– Нет, дядюшка Карл. Я любил гулять с тобой потому, что ты, как немец, мог купить самые лучшие пирожные. А я так мечтал о шоколаде.

– А рукописи, которые я тебе давал?

– Должен признаться, я рисовал на них. Бумаги в то время было так мало, дядюшка Карл.

– А помнишь ли ты имя нашего сокровища? Нашего общего достояния?

– Ты имеешь в виду камень? Уктут?

– Да. А его настоящее имя?

– Забыл, дядюшка Карл.

– Понятно, – сказал Карл Йоханн Либенгут, президент Баварской компании по производству электронного оборудования. – Значит, ты принимаешь меня за немецкого дядюшку французского племянника и думаешь: какой сегодня чудесный день, а этот сумасшедший дядя толкует о какой-то смерти в Нью-Йорке? Я прав?

– Ты слишком огрубляешь мои мысли.

– Так я прав или нет?

– Ну, хорошо, прав, – признался Жан-Луи. Когда он положил ногу на ногу, на его сшитой точно по фигуре жилетке не образовалось ни складки. Затем он поставил локти на стол, соединил длинные тонкие пальцы в некое подобие арки и водрузил сверху подбородок.

– Ты такой же француз, как я немец, Жан-Луи, – произнес Карл Йоханн Либенгут таким ледяным тоном, что де Жуан забыл и о солнышке, и о книжных лавках, и о зеленой осенней листве снаружи, на улице Сен-Жермен – Я сказал, ты не француз, – повторил Карл.

– Я слышал, – отозвался де Жуан.

– Ты актатль.

– То есть в моих жилах течет немного крови этого народа.

– Ты актатль. Это главное, а все остальное – лишь прикрытие, потому что мир не позволил бы тебе открыто принадлежать к этому народу.

– Мой отец де Жуан. И я тоже.

– Твоего отца звали де Жуан. Он-то и дал тебе это прикрытие, а мать дала тебе кровь. Я дал тебе знание, но ты его отверг. Я слишком стар, чтобы вести борьбу за выживание, в которой сейчас возникла необходимость, а ты, Жан-Луи, просто не желаешь этого делать. Так что тысяча, а то и больше лет нашего наследия сегодня умрет. Месье де Жуан, желаю вам долгой и счастливой жизни. Я ухожу.

– Подождите, дядюшка Карл.

– Зачем, месье де Жуан?

– Я хочу послушать ваш рассказ. Давайте выйдем вместе, и если я был невнимателен в свои детские годы, то с удовольствием послушаю сейчас. Я не говорю, что сразу приму военные традиции нашего племени, но я не могу позволить, чтобы тысячелетняя история исчезла, а я даже не слышал про нее.

В детстве рассказ о последнем вожде племени актатль увлек Жана-Луи – из-за особенности детской памяти, когда незначительные подробности пропускаешь мимо ушей.

Они шли по Рю-Сен-Жермен в сторону банка, мимо ресторанов, кинотеатров, кафе и табачных лавок, расставленных, словно ловушки, призванные выколачивать лишнюю мелочь. На Рю-дю-Бак они свернули направо и перешли Сену по мосту Пон-Рояль. Услышав историю последнего вождя племени актатль, де Жуан смог в полной мере оценить, насколько этот человек предвидел исход социального натиска, который должен был стереть индейскую культуру с лица земли. Этого не понимали ни майя, ни инки, ни даже всемогущие ацтеки. И вот их больше не существует.