Уоррен Мерфи - Проклятие вождя

– Что ж, прошу извинить меня за какие-то невольные действия, которые нанесли вам ущерб. Уверена, что мы сможем его как-то вам компенсировать.

– Вам придется это сделать.

Двое незваных гостей в накидках из перьев схватили миссис Делфин за запястья, и она сказала, что вовсе не обязательно применять силу. Когда же двое других ухватили ее за лодыжки, у нее промелькнула совсем другая мысль.

– Что ж, если вы хотите изнасиловать меня в извращенной форме, я не могу вас остановить. Но тогда хотя бы пойдемте в спальню.

Однако они водрузили ее массивную тушу на стол, и тот, кто держал заостренный камень, затянул монотонную песню на незнакомом ей языке. Она попыталась высвободить руку, но ее еще сильнее прижали к столу. Попыталась брыкаться, но не смогла поднять ногу достаточно высоко, чтобы нанести хороший удар. В ноздри ударил острый запах страха и возбуждения – словно мочу смешали с затхлыми духами. У парня, сжимавшего ее правое запястье, были широко раскрытые, наивные глаза – точно такие же были у ее первого мужа в момент оргазма. Его покрытый потом лоб блестел в свете хрустальной люстры под потолком. Небольшая, вырезанная из камня копия египетской пирамиды, которую она использовала в качестве пресс-папье, больно давила ей в бедро, но она не могла даже отодвинуться. Двое, что держали ее за ноги, свободными руками надавили ей на живот.

Она посмотрела на люстру, и, как ни странно, подумала о том, что ее давно не протирали. И ту, которая висит в главном зале, наверное, тоже. Больше она ни о чем думать не могла.

Вдруг двое, державшие ее за руки, одновременно схватились за ворот ее черного платья и одним движением разорвали его. Нитка жемчуга тоже порвалась, и жемчужины рассыпались по столу и по паркетному полу. Затем один из мужчин расстегнул на ней лифчик.

– Кстати, об извращенцах, – проговорила миссис Делфин. – Вы что? Не можете возбудиться без этих перьев?

Тогда человек с фаллическим символом занес свое орудие у нее над головой, и полуобнаженной миссис Делфин показалось, что камень опускается очень медленно. Но вот он уже протаранил ей грудь. Не разрезал, а именно протаранил. Словно в грудь ей ударил пневматический молот, который продолжал неуклонно двигаться вперед. И тут она отчетливо увидела, как камень медленно проникает в ее тело. У нее возникло ощущение, что какой-то механизм вынимает из нее внутренности и вдавливает плечи в живот. Тогда она издала крик, вой, получившийся приглушенным из-за недостатка кислорода, и заметила широкую улыбку на лице злодея, вращавшего камень у нее в груди.

– Еще, – произнес он. – Покричи еще.

И вот люстры уже не имели никакого значения – они просто ушли, исчезли в длинном туннеле, сначала сером, затем черном, – и скоро ей было вовсе не о чем беспокоиться.

Человек с каменным ножом увидел, как лицо ее становится спокойным, почти восковым, и понял, что криков в честь Уктута больше не будет. Тогда он стал работать быстрее, разрывая последние оставшиеся артерии, и наконец одним движением вырвал сердце из грудной клетки и поднял его, все еще продолжающее пульсировать и истекать кровью у него руке. Больше не было необходимости держать женщину, и двое, что сжимали ей запястья, полезли под свои одеяния, где на кожаных ремнях были закреплены глиняные чаши.

Отцепив чаши, они принялись ждать, когда яростно бившееся сердце содрогнется в последний раз и замрет. Человек с каменным ножом осторожно опустил окровавленный сгусток мышц в одну из чаш. Вторая чаша оказалась крышкой, которая закрылась с тихим щелчком.

Мужчины, державшие жертву за ноги, перевернули безжизненное тело на живот. А человек, вырвавший сердце, оставил отпечатанный на машинке лист, аккуратно смоченный по краям кровью миссис Делфин.

Римо узнал об убийстве, как только они с Чиуном вошли в здание аэропорта Даллеса под Вашингтоном. По словам Римо, они прибыли сюда для того, чтобы обследовать «место преступления», где был убит конгрессмен.

– Какого преступления? – удивился Чиун. – Смит ничего не говорил ни о грабеже, ни об обмане, или, что того хуже, о невыплате труженику вознаграждения за честный труд.

– Убийство, – ответил ему Римо, – вот преступление.

– Разве за него не заплатили?

– Это убийство было преступлением, – повторил Римо.

– В таком случае, любой руководитель любой страны – преступник. Нет, это невозможно. Императоры не могут быть преступниками, потому что именно они сочиняют законы. Преступники те, кто отказываются повиноваться императору.