Уоррен Мерфи - Проклятие вождя

– Это потому что ты ограниченный человек, Римо. Но я-то не глуп.

Римо кинул взгляд на огромные лакированные сундуки.

– У нас нет времени на долгие сборы, так что придется забрать их чуть позже.

– Я не собираюсь жертвовать моими скромными пожитками, чтобы очертя голову бросаться на помощь недостойному императору, который не доверял Дому Синанджу.

– Извини, – сказал Римо. – Тогда мне придется уйти одному.

– Неужели ты покинешь кроткого, скромного старичка, смиренно доживающего свои последние годы?

– Какое смиренно? Какие последние годы? Какой кроткий старичок? Ты – самый опасный наемный убийца в мире!

– Я гарантирую честную службу за честное и адекватное вознаграждение.

– Прощай, – сказал Римо. – Увидимся позже.

Чиун отвернулся.

Зная, что на всех дорогах будут установлены полицейские посты и по всему штату будет объявлен розыск, Римо решил выбраться из Южной Каролины на проезжавшем мимо трейлере.

Он расположился между телевизорами фирмы «Кромаколор» и саморазмораживающимися холодильниками – в кузове трейлера было темно, как в пещере. Из кабины трейлера не долетало ни звука, и водитель с напарником тоже не слышали, как к ним подсел непрошеный пассажир. Когда Римо выберется из штата, на него вряд ли кто-нибудь, обратит внимание. К большому сожалению, скрывающихся преступников в наши дни могут поймать лишь в том случае, если они расскажут кому-нибудь о своем прошлом или будут взяты с поличным при совершении очередного тяжкого преступления, и их «пальчики» будут обнаружены в вашингтонских досье ФБР.

Так что стоит ему оказаться в Северной Каролине, и все будет хорошо.

Римо слушал, как коробки со всевозможным оборудованием трутся о стягивающие их металлические крепления. С организацией, должно быть, совсем плохо, если его не могут вытащить даже из обычной тюремной камеры.

А этот безумный телефонный звонок ему в мотель по открытой линии! Голос, без сомнения, принадлежал Смитти, который никогда не пошел бы на такое, будь у него другой выход.

А может и хорошо, что организация разваливается. Что ей удалось сделать? Временно замедлить перераспределение голосов между партиями? Но оно все равно так или иначе произойдет. Может, действительно, историю невозможно изменить? Как любит повторять Чиун: «Это величайшая сила – знать, чего ты не можешь».

Наконец трейлер остановился, и Римо услышал, как шоферы обсуждают проблему, где бы перекусить. Тогда он незаметно выскользнул из трейлера и оказался на окраине большого города.

Был поздний вечер, и резкий запах жирного жареного мяса был так силен, словно его выпустили из флакона с аэрозолем. Римо находился возле большой столовой, от которой как раз отъезжало такси. На дверце машины красовалась надпись: «Рэли, Северная Каролина».

– В аэропорт, – скомандовал Римо, и через двадцать минут был уже в аэропорту, а еще через час – на борту самолета, выполняющего рейс в Нью-Йорк.

Там, в Ла-Гардии, Римо взял такси и в три часа утра уже подъезжал к высоким каменным стенам санатория «Фолкрофт» в Рае, Нью-Йорк.

В предрассветном сумраке односторонние окна директорского кабинета, выходящие на Лонг-Айлендский пролив, производили впечатление огромных пустынных площадей. Там горел свет. Въезд на территорию не охранялся. Вход в главное здание был открыт. В несколько прыжков преодолев темный лестничный пролет, Римо прошел по коридору и оказался перед массивной деревянной дверью. Даже в темноте он различил солидную надпись, сделанную золотыми буквами: «Доктор Харольд В. Смит, директор».

Дверь была не заперта. За ней находилось помещение с большим количеством столов – днем там работали секретари и референты Смита. Из кабинета Смита доносился знакомый высокий голосок, который обещал всемерную поддержку в эти трудные для организации времена и возносил хвалы императору Смиту за мудрость, смелость и щедрость. И еще обещал устроить кровавую баню его врагам.

Это был Чиун.

– Как тебе удалось так быстро сюда добраться? – спросил Римо по-корейски.

Пальцы Чиуна с длинными ногтями замерли посередине выразительного жеста. Смит сидел за большим, хорошо отполированным столом; его бесстрастное лицо было чисто выбрито. На нем был темный костюм-тройка, новый галстук и безупречная белая рубашка.

Три часа ночи. У этого человека крупные неприятности, а он выглядит так, будто всего лишь решил сделать перерыв в работе, чтобы выпить чашечку кофе в офисе на Уолл-стрит. Наверное, в детстве он был единственным ребенком, научившимся проситься на горшок уже в первую неделю жизни. Римо не мог припомнить случая, чтобы складка на брюках Смита не была бы аккуратно отутюжена.