Эрик Ластбадер - Черное сердце

— Вы, наверное, Ким.

Она протянула руку и без лишних слов взяла его чемоданчик. Заперев входную дверь, проводила его в гостиную. На женщине были белые шорты и полосатая майка.

Она была высокая и, по меркам Кима, несколько полная, с округлыми формами — у восточных женщин такой фигуры не бывает. По тому как майка обтягивала грудь, Ким понял: здесь все без обмана, грудь своя, настоящая. Длинные сильные ноги, светлые вьющиеся волосы, пышной гривой ниспадающие до плеч. Она походила на картинку из журнала для мужчин.

— Извините, — неуверенно начал он, — но вы...

Она взмахнула рукой и рассмеялась:

— О, Господи, простите!

Она протянула ему руку, и Ким подумал: «Да, она американка, настоящая американка».

— Эмма. Эмма По, — она говорила непринужденно, васильковые глаза искрились смехом. — Нет, нет, я знаю, о чем вы подумали — я не родственница великого Эдгара Алана, моя семья, а нас девять человек, из Миннесоты.

— И давно вы знаете моего брата... мисс По?

— Эмма, — поправила она. — Никто не называет меня мисс По. Что же касается вашего вопроса — около полугода, Ким. — У нее был прямой, открытый взгляд. — А Ту поджидает вас на балконе. Идите к нему, а я тем временем приготовлю вам что-нибудь выпить и заодно отнесу ваш чемоданчик в спальню. Итак, что будете пить?

— Если можно, чай.

— Крутой кипяток и никакого льда, верно? Ким удивленно посмотрел на нее:

— Да.

— А я ходила утром по магазинам и купила для вас «Чайна блэк», — глаза ее снова смеялись.

Ким сделал вид, что не понял намека:

— Вообще-то, «Чайна блэк» пьет Ту.

— Нет, что вы, он уже давно не притрагивается к крепкому чаю. Мы предпочитаем кофе. Декофеинезированный, естественно.

— Естественно, — словно попугай, повторил Ким и ужаснулся.

Гостиную перекрасили, отметил Ким: стены стали нежно-голубыми, потолок — светло-желтым. А еще появилась декоративная лепнина, для современного интерьера деталь совершенно немыслимая.

Он раздвинул широкие стеклянные двери и вышел на балкон. Здесь тоже многое изменилось. Пол был застелен ковровым покрытием, а сам Ту сидел в легком шезлонге, вытянув перед собой парализованные ноги. Его инвалидное кресло отсутствовало.

Услышав шаги за спиной, Ту повернул голову: глаза его закрывали зеркальные солнцезащитные очки, он был одет в темно-зеленую майку с короткими рукавами и голубые джинсы. Увидев брата, он широко улыбнулся:

— Ким! Как я рад тебя видеть!

У него был очень низкий и сиплый голос — естественный для человека, во время войны постоянно дышавшего дымом.

Ким подошел к ограждению балкона: вдали виднелись жилые кварталы Уинслоу — чертовски симпатичное место, в который раз восхитился Ким.

— С тех пор, как я последний раз был у тебя, здесь многое изменилось.

— Тебе надо просто чаще приезжать, — усмехнулся Ту. — Я знаю, сюрпризов ты не любишь, но очень уж не хотелось писать письмо. Я решил, что будет лучше, если ты увидишь ее собственными глазами.

Ким обратил внимание, что брат отпустил волосы: черные и густые, как волчья шерсть, они почти доходили до плеч. От этого он казался значительно моложе.

— Я никогда не пытаюсь предвосхитить события, — заметил Ким, — поэтому, когда они происходят, не вижу в них ничего удивительного.

Эмма внесла на балкон черный эмалированный поднос с розовым фарфоровым чайником и одной пиалой:

— Дайте чаю немного настояться, — улыбнулась она, протянула Ту высокий запотевший бокал и ушла в комнату.

— Где ты с ней познакомился?

— На причале, — Ту, откинув голову, пригубил напиток, — у меня возникли проблемы с швартовочным тросом. Она мне помогла.

— Она тебе помогла?

— Да. Это что, преступление?

— А раньше ты ее там видел?

— Если бы видел, думаю, что обратил бы внимание, — Ту покосился на брата, — а ты разве нет?

— Я помню всех, кто попадает в поле моего зрения, — в голосе Кима чувствовалось легкое напряжение.

— Не совсем в твоем вкусе, верно, Ким?

— У нее переизбыток прелестей.

— О да! И мозгов тоже. Тебе нравятся женщины, вес которых не превышает ста фунтов, они должны находиться в трех шагах позади тебя, склонив при этом голову.

— Надо навести о ней справки.

— Не будь таким подозрительным, Ким! Зловещая тень легла не на все события в нашей жизни.

— Что ты пьешь? — вдруг спросил Ким.

— "Перье", — Ту протянул ему свой стакан. — Хочешь убедиться? На, понюхай.

Ким отвернулся, в глади залива отражалось полуденное солнце.