Эрик Ластбадер - Черное сердце

— Напротив, теперь я только об этом и думаю.

Брейдй кивнул:

— Тогда не будем пылить понапрасну, пусть все будет по возможности тихо. И еще. Я не хочу чтобы это дело ушло из Кенилворта.

— Не забуду вашей доброты, капитан, — Туэйт прижал руки к груди.

— Послушайте, капитан, — вмешался в разговор Сильвано, — никто не собирается трубить о деле, которое, по сути, ведет полиция Кенилворта. Распорядитесь, чтобы нас отвезли домой, а уж там я свяжусь с одним слесарем, который обязательно что-нибудь унюхает. На этом ключе нет номера, его срезали напильником. Но, что хуже всего, мы даже не знаем, к какого рода замку подходит этот ключ. К секретеру? К камере хранения, к сейфу? К какому из них? Слесарь, о котором я говорил, может помочь нам, а может и не помочь. Но я могу поклясться, что кроме него ни одна живая душа в моем полицейском участке не будет знать об этой операции.

У Арта Сильвано слова никогда не расходились с делом: слесарь, серьезный молодой человек, молча взял ключ. Вдоль одной из стен его мастерской на тонком стальном пруте висели сотни замков всех мыслимых видов и конструкций.

— Это ключ от шкафчика камеры хранения, — объявил он после как минимум пятнадцатиминутного молчания. — Скорее всего, на вокзале или в аэропорту. Что-то в этим роде.

Слесарь подошел к стеллажу с лабораторной посудой, натянул толстые резиновые перчатки и попросил всех немного отойти назад.

— Видите, хозяин срезал номер напильником. Должно быть, знал наизусть.

Он достал стеклянную бутыль. Открыв ее, слесарь осторожно налил в мензурку немного прозрачной жидкости. Потом добавил воды из крана и осторожно перемешал, держа мензурку на вытянутой руке. Туэйт почувствовал едкий запах. Молодой человек взял ключ большим химическим пинцетом:

— Это кислота, — он кивнул на мензурку. — Вполне возможно, она проест то, что осталось, и мы сможем разобрать цифры. Ничего не гарантирую, но попробовать стоит.

Он опустил ключ в разбавленную кислоту, подержал несколько секунд, затем долго промывал в проточной воде.

Посетители мастерской затаили дыхание.

— Итак, джентльмены, что мы имеем, — он повернулся к ним. — Одну цифру. Девять. Еще я могу вам сказать, это средняя цифра номера, который представляет собой трехзначное число.

— Что ж, — изрек Туэйт, — все лучше, чем искать вслепую. Спасибо, молодой человек.

И вот теперь все четверо — Туэйт, Сильвано, Бренди и Плизент — столпились у квадратного шкафчика в четвертом ряду камеры хранения на автовокзале. На замке был номер 793.

Туэйт вставил ключ в замок, быстро повернул по часовой стрелке и потянул дверцу на себя. В помещениях автовокзала было только верхнее освещение, и потому на всех вертикальных поверхностях лежали тени. Они ничего не могли разглядеть в темном прямоугольном тоннеле.

Плизент достал из внутреннего кармана пиджака миниатюрный фонарик, включил его и направил тонкий луч в ящичек.

Туэйт высказался от лица всех присутствующих:

— О черт! — Он с трудом сдерживал раздражение и злость. — Пусто, мать его, вообще ничего!

Хлынувший дождь превратил мир в серо-зеленое месиво. Киеу стоял на коленях.

Тол презрительно хмыкнул:

— Посиди немного, — он довольно засмеялся, — пока дождь не вымоет из-под тебя дерьмо.

Между раздвинутыми коленями Киеу лежала бесформенная масса из спутавшихся волос и осклизлой, расползающейся плоти. Глазницы одного из русских были пусты: за то короткое время, что головы находились в воде, черви, поднятые со дна, успели проделать свою работу. На щеках виднелись следы укусов более крупных речных обитателей, кожа вокруг них свисала лохмотьями.

Малис, апсара, все еще танцевала в его памяти, ее проворные руки плели бесконечную вязь, рассказывая какую-то историю под никому, кроме нее, не слышную музыку. Мать его, покачивая головой, пела детские песенки, отгораживаясь ими от мира. А где же младшие брат и сестра? Он отсек поток образов прошлого и вернулся к действительности, где его мозгу предстояло проанализировать множество вариантов реакции на ежесекундно поступающую информацию.

— Посмотреть на тебя, — язвительно усмехнулся Тол, проведя дулом своего автомата по ремню фотоаппарата на шее Киеу, — и мне уже понятно, кто ты такой.

Киеу находился в состоянии физического и эмоционального шока, и противник его был доволен. Он не знал, что стало причиной шока, да, в общем-то, его это мало интересовало, главное — результат.