Александр Смоленский - 210 по Менделееву

– Да-да, слушаю, и очень внимательно! – оживился вдруг Свиридов, повернувшись к собеседнику лицом. – Очень интересную концепцию вы сочинили, Олег Евгеньевич, чтоб оправдаться перед собственной совестью! Можно только восхищаться вашей изобретательностью. Послушать вас, так, оказывается, вы боролись с засильем власти, творили зло во имя добра и справедливости. Ха-ха-ха!

Игорь не удержался и расхохотался прямо в лицо Змию.

– Вот вы смеетёсь, а я очень много думал, особенно в последнее время, над побудительными мотивами моих деяний… – понурив голову, произнёс академик. – И пришёл к выводу…

– Хватит софистики! Вы должны были прийти к единственно правильному выводу: зло не может порождать добро, оно может порождать только новое зло. Это же аксиома!

Игорь был откровенно возмущён тем, что Змий упорно пытался сделать из него наивного дурака, который поверит кающемуся грешнику, да ещё и пожалеет бедного и несчастного.

– Я понимаю, Игорь Михайлович, вы мне не верите ни на йоту. Но тогда я скажу вам такое, что вы сразу поймёте, как искренне и сильно я сожалею о свершённых мною преступлениях. Я не раз хотел уничтожить «Альбегу», но оказалось, что попасть в порочный круг гораздо проще, чем вырваться из него!

При этих словах академик снова с опаской огляделся вокруг.

– В чём дело? Вы что, боитесь прослушки в собственном доме? – заметив странные телодвижения старика, удивлённо спросил Интеграл, которому уже стали надоедать беспредметные сентенции, изрекаемые хозяином дома.

– Представьте себе, боюсь! Ровно с того момента, как я, старый пень, говоря словами моей доченьки, открылся перед ней.

– Да вы и вправду спятили! Что вы такое говорите? Вы хотите сказать, что Надя знает…

– Не только знает. Теперь она моя прямая наследница. Всё, что я нажил и сотворил, включая «Альбегу», перейдёт к ней по наследству. И данное обстоятельство сыграет, если уже не сыграло, роковую роль в её дальнейшей судьбе.

– Что вы имеете в виду?!

– Видите ли, молодой человек, радужная перспектива стать после моей смерти сказочно богатой леди и безраздельной хозяйкой очень прибыльного бизнеса в считаные дни преобразила нрав моей дочери. Она буквально обезумела! Из интеллигентной, блистающей в свете звезды медицинской науки, из сердобольной гринписовки, сюсюкающей над каждым увядшим цветочком, над каждым заболевшим животным, моя любимая принцесса в одночасье превратилась в мегеру. И виноват в этом я.

Старик вдруг прослезился и, достав из кармана белоснежный платочек, осушил им мокрые глаза.

– А вы не слишком ли перегибаете палку? Кстати, «Альбегу» можете вычеркнуть из наследственной передаточной ведомости, – ошарашил академика Свиридов.

– Вы хотите сказать, что моя «Альбега» разгромлена?

– Не могу утверждать, как обстоят дела на текущий момент, но то, что скоро будет разгромлена, для меня очевидно. По крайней мере, вашей лондонской производственной базы больше не существует.

– Какой такой базы? Вы о чем?

– Я говорю о той базе в Форестхилле, где химик Лэнг делал грязные бомбы, которые Люсинов услужливо поставлял террористам.

На академика страшно стало смотреть. Он замахал руками, будто на него напал рой мух.

– Ничего не понимаю! Значит, Люсинов работал на себя? Никакого Лэнга не знаю…

– Что вы оправдываетесь? Вы же не на суде. А лично меня ваши оправдания не волнуют вовсе. Я просто уничтожу «Альбегу».

Академик снова замахал руками, но уже с другим выражением глаз. Он, похоже, стал приходить в себя и наконец сказал:

– Не думайте о себе больше, чем вы есть на самом деле. «Альбегу» уничтожить невозможно, зарубите себе на носу. И вообще, молодой человек, даже если бы такое произошло, я бы уже не стал убиваться. Перед вами безумный отец, который посвятил всю свою жизнь и труды благополучию единственного и любимого чада… Я тот, кто пожертвовал ради дочери всем, чем мог, даже личной жизнью… В конце концов, ведь это из-за фанатичной любви к Наденьке я продал душу дьяволу!

Неожиданно Олег Евгеньевич, схватившись за сердце, умолк. Дыхание его резко участилось.

– Успокойтесь, не хватает только, чтобы вы сейчас отдали богу душу! Не делайте мне такой подарок, господин академик! – всерьез встревожился Свиридов, отдавая себе отчет, насколько реальна опасность.

Змий, торопливо сунув в рот какую-то розовую таблетку, запил её минералкой. Минуты через три он пришёл в себя и, переведя дух, продолжил:

– Мне как отцу нестерпимо больно говорить вам об этом, но молчать я тоже не могу. Понимаете, Наденька уже не та романтичная красавица, не та окрыленная научными успехами и увлечённая благородными порывами идеалистка, какой была раньше! В неё словно вселился бес! Когда я по дурости решился рассказать доченьке всё про «Альбегу», то рассчитывал сделать её своей преемницей. Однако при непременном условии, что…