Александр Смоленский - 210 по Менделееву

– А я и не предполагала, что ты ранен. Милый мой…

– Что ты здесь делаешь? – ничего глупее в данную секунду Игорь спросить не мог.

– Угадай с трёх раз! – озорно рассмеялась Надя и откинула одеяло, обнажив перед мужчиной своё восхитительное тело, которое даже при тусклом электрическом освещении выглядело белее снега…

Женщина, словно дикая кошка, набросилась на него. Оседлав сверху, а потом, прижавшись всем своим разгоряченным телом, одержимая страстью, она принялась целовать любимого мужчину в губы, глаза, шею, грудь, соскальзывая всё ниже и ниже.

– Наяда, перестань, ты с ума сошла! Не надо! Прекрати! Сейчас не время! Я не готов! – пытался сопротивляться Игорь.

Но остановить её было уже невозможно.

– Любви всегда есть время… – прошептала она.

Надя уже добралась до желанной цели, и теперь Игорь был не властен что-либо предпринять. Лишь опомнившись от первого натиска очаровательной вакханки, он взял инициативу в свои руки.

На хрустальной люстре зазвенели висюльки. Феерия самозабвенной и бесстыдной любви длилась примерно час. Однако когда она закончилась, любовники почти не помнили, что вытворяли в постели, ибо безумный всплеск эмоций затмил им остальной мир. По крайней мере, на время.

– Тебе хорошо со мной, правда? – обессиленно откинувшись на подушки, спросила Надя.

– Зачем об этом спрашивать, дорогая? – как-то странно ответил Игорь.

Отойдя от эйфории сладострастия, Интеграл задумался над очередным неожиданным фортелем любовницы. Ни говорить, ни спрашивать её о чем-либо ему, признаться, сейчас не хотелось. Вот ведь глупость!

– Где ты была весь день? Ты же не покидала дома. Значит, пряталась? – серьёзным тоном спросил он, испытующе глядя на женщину.

– А ты уже разволновался, милый… Хотя что с тебя возьмешь? Ищейка она и есть ищейка! – довольно резко ответила Надя, мгновенно изменившись в лице.

Женщина вдруг вскочила с постели и принялась так, как была, то есть в чём мать родила, кружиться по комнате, выделывая непонятные танцевальные па. Внезапно она остановилась и зашлась каким-то нервным, заливистым смехом. Наконец странное представление закончилось тем, что она уставилась на Игоря недобрым взглядом.

– Надежда Олеговна, уймитесь, пожалуйста! Сейчас уже полчетвёртого утра, у вас болен отец! – жестким окриком попытался урезонить любовницу Свиридов, напуганный и удивлённый одновременно столь резкой сменой ее настроения.

– Что, не нравится? – Глаза Нади сверкнули молнией. – А дурить меня столько лет, будто влюблен без памяти, тебе нравилось? Совмещал, так сказать, приятное с полезным, да? Хорошо устроился, шпион-любовничек! Ой, нет, простите, вы ж у нас советник, дипломат высокого ранга, доктор права… И все годы ты бессовестно врал мне, шпик несчастный! Оказывается, не я тебя нужна была, а информация об отце! Фарисей! Как ты вообще посмел после этого явиться в мой дом? Ты же и вчера опять успел соврать, будто приехал ко мне на Рождество, а на самом деле тебе надо было увидеть отца…

Надя сыпала скороговоркой, задыхаясь от волнения. На ее белоснежном лице проступили красные пятна, а глаза налились кровью. Она не позволяла Игорь вставить даже слово.

– Хватит! Прекрати истерику! – только и успел в какой-то момент крикнуть он.

Однако Надя, похоже, ничего не желала слышать и продолжала свою обвинительную тираду:

– Ну что ж, радуйся, дипломат Свиридов, наконец-то ты добрался до Змия! Беги скорее, докладывай своим генералам! Ты одержал заслуженную победу и стал героем… Как у вас там говорят? Ах, да – невидимого фронта! Ну как тут не сказать, что ты, товарищ Свиридов, законченный подлец? Двурушник!

Внезапно Надежда умолкла. Потом, воздев глаза кверху, с каким-то отчаянием и грустью в голосе произнесла:

– Господи, прости меня! Ну скажи, почему ты уготовил мне такую долю? Почему я должна была до беспамятства влюбиться в лицемерного чекиста?

Закрыв лицо руками, Надя громко зарыдала.

– Успокойся, прошу тебя. У тебя просто истерика от радости, что снова видишь меня, – попытался пошутить Игорь, почувствовав вдруг щемящую жалость к любовнице. Он крепко сжал руку женщины, пытаясь открыть её лицо. – Посмотри мне в глаза! Ты вправе обвинять меня во всех смертных грехах, но не оскорбляй моих искренних чувств лично к тебе! Ты же знаешь, чувствуешь, наконец, что я очень люблю тебя!

– Не смей говорить о чувствах и о любви! Ты не имеешь права на это! – продолжая всхлипывать, произнесла Надежда. – До чего ты довёл сегодня больного старика, зачем ты его мучил столько часов подряд? У тебя ж на той треклятой флэшке есть уже все нужные доказательства!