Андреас Эшбах - Видео Иисус

Все посмотрели на него. Никто не понял вопроса.

— Ну, сонартомограф, или как это там, — подсказал миллионер. — Исследование Храмовой горы.

Профессор Уилфорд-Смит вздохнул:

— Если я правильно припоминаю, они лежат в папке среди других бумаг в кухне.

Каун мельком взглянул на Райана. Тот послушно встал и быстро вернулся с толстой папкой, положив её перед Кауном.

Дебаты заглохли. Все с интересом следили, как Каун перелистывает бумаги в папке. Наконец он поднял кальку на свет, произнёс «Ха!», включил проектор и положил кальку под объектив.

— Наверное, нам всё-таки надо было тогда дать Робертсу выговориться, — сказал он, как будто это была общая вина, что доклад томографиста был прерван на полуслове. — Вот — что это такое? Ведь это подземный ход, который ведёт прямо за Стену плача, я прав?

— За Западную стену, — автоматически поправил его Бар-Лев.

— Как хотите. Но ведь это ход.

— Хм-м, — израильский археолог склонился над чертежом, лежащим на освещенной подложке проектора. — Но это не так. За Западной стеной, правда, есть один ход, но он ведёт от Излучины Уилсона на север, а вовсе не за священную преграду.

— Этот чертёж основывается на очень точных замерах, — ответил Каун, — и значит, ход несомненно существует. Из того, что вы сказали, можно лишь сделать вывод, что до сих пор этот ход не был обнаружен.

Бар-Лев потёр себе подбородок. Профессор Уилфорд-Смит остановился с ним рядом и тоже стал вглядываться в чертёж на кальке, как будто ему было недостаточно того, что он проецировался на стену. Они вместе стали идентифицировать линии и затемнённые участки, тихо бормоча названия:

— Баб эс-Сильсилех… Соломоновы конюшни… Тридцать шестой резервуар.

— Может быть, — наконец сказал профессор Уилфорд-Смит, — это и в самом деле ещё никем не открытый подземный ход или шахта.

— Ну так вот! — воскликнул Каун с нескрываемым триумфом. — Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве ход не отвечает сразу на два вопроса? Во-первых, на вопрос, как путешественник во времени мог спрятать свою камеру. — Он огляделся, как будто в ожидании аплодисментов. — И, во-вторых, на вопрос, где камера находится сейчас.

За неимением другого места они сидели на кровати. Стул, на котором сидел отец Иешуа, был единственный в комнате. Вполне возможно, он был даже удобнее, чем жёсткая кровать с неровным, комковатым матрацем.

Глаза постепенно привыкли к сумрачному свету. Стивен попытался составить себе представление о человеке, который сидел за столом с лампой и книгой, так и не сдвинувшись с места. Он видел массивную фигуру с прямо-таки патриархальной бородой, которая сделала бы честь библейскому пророку, и этот человек продолжал удерживать книгу раскрытой, без комментариев слушая объяснения Иешуа. Наискосок от сидящей фигуры Стивен заметил низенькую полку, на которой стояли тазик для умывания и графин с водой. На ночном столике рядом с кроватью лежал искрошенный ломоть хлеба. Во всём прочем комнатка была такой убогой и голой, какими в наши дни не бывают даже тюремные камеры: ни ковра, ни картинки на стене, никакого личного предмета.

— Значит, подземный ход, — пробурчал отец после того, как Иешуа закончил. — А почему он вас интересует?

— Мы хотим пробраться по нему за Стену плача, — сказал Стивен. Наступило время и ему вступить в разговор.

— Пробраться по нему? Оставьте это. Однажды уже была попытка. Это слишком трудно.

— С тех пор прошло двадцать пять лет, — возразил Стивен, — и техника шагнула далеко вперёд. С сегодняшней экипировкой сделать это будет гораздо легче, чем тогда. Надо просто попробовать.

Пауза. Потом — безучастным тоном:

— Ну и хорошо. Попробуйте.

Стивен подался вперёд и непроизвольно сложил ладони молитвенным жестом:

— Но мы здесь, честно говоря, по другому поводу. Мы прочитали вашу работу 1967 года — то есть, Иешуа её прочитал, потому что я не владею ивритом, — в которой вы описываете историю и предположительный маршрут этого хода. Но вы там не говорите, кто прорыл этот ход и для чего.

— Вы думаете, я это знаю?

— Отец, ты это знаешь, — напомнил ему Иешуа. — Ты мне как-то говорил, когда я был ещё маленький. Теперь я не могу вспомнить, что именно ты мне тогда рассказывал.

Теперь рука в тусклом свете лампы наконец отпустила книгу, закрыла её и отложила в сторону.

— Всё это слишком старые истории. Я отравил себе жизнь этим подземным ходом, я вымотал все силы в изнурительной борьбе против научного истеблишмента… Теперь мне это уже неинтересно. Ответвление туннеля Хиския, как они считают? — пожалуйста, ответвление так ответвление.