Никэд Мат - Желтый дьявол [Том 3]

Бондырев замолкает, и члены делегации амурского фронта внимательно ждут ответных слов.

— Я — полковник Сотников, герой ледяного похода… Да. Мы согласны соединиться с вами, но… Но мы можем протянуть друг другу руки только в том случае, если вы согласитесь вести борьбу с большевиками за единую неделимую Россию до последней капли крови.

Члены делегации старательно давят улыбки.

— Увы, полковник, это невозможно. Наше предложение: или переходите, или будем воевать.

Полковник Сотников закручивает ус, медленно подымается, медленно кладет руку на эфес и медленно вынимает шашку.

— Вот это оружие герои ледяного похода без нужды не вынимали и без чести не вкладывали!.. — говорит он важно-торжественно и, повернувшись, уходит.

На сотни верст по железной дороге, от Читы до Манчжурии, растянут фронт.

Много у семеновцев и каппелевцев снарядов, снаряжения, провианта.

Четырнадцать броневиков шатаются по линии.

И все-таки… безнадежная позиция. Растянулась армия.

Плохо одета, плохо обута революционная армия.

Пушек мало, снарядов тоже. Патронов по пять десятков на стрелка, но…

Бодр дух… силен подъем.

В несколько кулаков сжалась армия и ударила по магистрали, разорвав фронт противника.

В панике бегут каппелевцы, бросив линию… Бегут к монгольской границе.

На станции Ага бригада Фадеева громит «волжан».

Дивизия Попова берет Китайский Разъезд.

А 22 октября с севера врывается в Читу партизанский отряд Старика.

Так зовут начальника отряда.

В степи станция Даурия.

Мрачно высятся остовы каменных казарм.

На станции паника.

Близко-близко, и на западе и на востоке, бьет артиллерия… А с севера вдали показались партизанские цепи. Гарнизон Даурии на конях.

— Где полковник Сипайло?

— Красного шинкует.

— Беги к нему… сообщи… Живо.

Угреватый казак бежит к небольшому каменному строению, стоящему на отлете.

Это застенок.

С папиросой в зубах, ударяя стэком по лакированному сапогу, стоит посреди комнаты полковник Сипайло.

Кирпичный пол весь в пятнах и лужах почерневшей крови.

И в крови плавает худое посиневшее тело.

Четыре казака стоят по сторонам.

— Ну, сволочь!.. Скажешь?

Но лежащий молчит.

Это тот самый, что сидел в Чите, в арестантском вагоне, под охраной японского караула. Вот уже два часа работают над арестованным палачи. Уже обрезаны нос и уши, уже вся спина в черных полосах от ударов горячего шомпола, уже на груди алой звездой содрана кожа…

Но он… молчит.

— Говори… Иначе…

— Господин полковник! — вбегая, громко говорит угреватый казак: — красные показались… Цепь… Близко.

— A-а… Сволочь, — хрипло вырывается из горла Сипайло. — Ну, твое счастье, мерзавец… Получай.

Шесть раз метнулся курок нагана… Шесть пуль потонули в теле лежащего.

На станции Мациевская черными пятнами легли на снежном фоне севера красные цепи.

Черными пятнами на снежном фоне катятся к югу белые. Бросили линию. Одно спасение — это там, вдали… граница.

Взята Мациевская.

Здесь в 18-ом году мальчишка-матерщинник, атаман Калмыков, впервые разрубил провода телеграфа: и прекратилась связь между Западом и Востоком.

Сюда впервые вступила нога белых и отсюда ныне сорвалась она в последний раз, — сорвалась она из Советской России и навсегда…

Красные части преследуют противника.

На перроне станции к командиру полка подводят пленного.

Он высокий, бритый.

— Снегуровский! — кричит командир, бросаясь к нему навстречу. — Ты как?.. Откуда?

— Из Харбина! Через фронт в Читу в главный штаб пробираюсь, — улыбается Снегуровский.

А день спустя, в Даурии, Снегуровский стоит над трупом, найденным в застенке Унгерна.

Снегуровский задумчив и хмур.

— Я его знаю, — говорит он окружающим: — это максималист Архипов, известный под кличкой Клоделя. Заберите тело.

…Читинская пробка выбита — дорога в Москву свободна!

И вот!

Год 21-й.

От Байкала до моря воцарилась революционная власть. Похоже: окончился период бурь, и наступает тишь и гладь (понимай — строительство).

Ветер подул с востока на запад.

И по всему Приморью, Амуру и Забайкалью пронесся единый клич:

— В Москву, в Москву!

Поезда заполнены.

В вагонах мелькают молодые люди, одетые полувоенно, со звездами на обшлагах, кожаных тужурках, дошках, сапогах, унтах, кожаных фуражках и козьих папахах, с портфелями, ободранными чемоданами и вещевыми сумками.