Никэд Мат - Желтый дьявол [Том 3]

Кабинет кафе.

Столик.

Над столиком дым двух сигар, две рюмки, наполненные водкой, две физиономии, выражающие нетерпение. Попеременное мычание:

— Ну?

— Нет.

— Я обещаю…

— А мне что!

— Говори окончательно.

— Пять!

— Три пятьсот и ни копейки больше!

— Четыре! Разрази меня дьявол, если я не прогадаю.

— Когда? Где?

— Подожди. Запри двери. Чорррт! Тут, пожалуй, стены из бумаги: все слышно.

— А вы шепотом. Тише, тут что-то шипит.

Оба прислушиваются.

— Это в соседнем кабинете. Вероятно, кофейник.

— Так вот, слушай и запоминай все, что я сейчас скажу, и смотри, чтобы… — говорящий с хрустом стискивает зубы и в упор смотрит на своего собеседника.

Два часа позже в кафе входит некто в пенснэ. Направляется прямо к стойке.

— Рюмку водки. Ну, как?

Буфетчик наливает водку и вполголоса:

— Не знаю, насколько. Я исполнил все, как вы сказали.

И громко, во всеуслышание:

— Пожалуйте в кабинет. Вам сейчас подадут.

Он сам проводит господина в кабинет, откуда час тому назад ушли двое говоривших.

— После них здесь никого не было? — спрашивает пенснэ.

— Никого, — отвечает хозяин. — Я запер кабинет до вашего прихода.

— Превосходно! Получайте. А теперь можете идти.

Хозяин, ощутив в своей руке несколько золотых, низко кланяется и исчезает за дверью.

Человек в пенснэ тщательно закрывает дверь, внимательно осматривает пол кабинета, стол, стулья и довольный мычит про себя:

— А ну-ка, посмотрим.

Он направляется к стоящей в углу подставке и снимает с нее статую нимфы, играющей на лютне. Он отвинчивает низ статуэтки и вынимает оттуда круглый цилиндр. Это — валик звуковой записи фонографа.

— Капитана… там дама.

— Пусти!

Входит Ольга.

— А, это вы! — бросается ей навстречу Буцков. — Что вы так нервны? Что-нибудь случилось?

— Ничего, просто так! Я торопилась. Вот вам от Александра записка.

Буцков морщится. Всегда, когда Ольга называет Штерна по имени, что-то ноющее, острое врезается в его сердце. Какие у них отношения?

— Мне от Штерна?

— Да, да.

Буцков читает: « Приходите немедленно в Ревком. Штерн ».

— Расскажите подробнее.

— Мы сегодня выступаем. Все уже подготовлено.

— Значит, переворот.

— Да.

Шесть часов утра. Квартира Розанова. Лакеи гасят огни. Гости уже разъехались.

Гостиная генерала имеет вид свалки. Осовелые лакеи безнадежно пытаются установить хотя бы относительный порядок среди разбросанных бутылок, фруктов и забытых частей мужского и дамского туалета.

Под роялем братски обнявшиеся лежат полковник Елисеев и забывший про чинопочитание подпоручик Зорин.

Немного дальше гвардейский поручик Велин ежится на находящейся под ним коробке из-под устриц и, вздрагивая от холода, прикрывается кончиком ковра.

Только в спальне Розанова еще два могикана: сам Розанов и полковник Бецкий. Лежащая на постели артистка Якубовская уже во власти Морфея и в счет не идет.

Бецкий — исключительно способный пьяница. Розанов — стратег. Вот почему турнир продолжается, хотя обоим стоит огромного труда держать открытыми отяжелевшие веки.

— Тридцать четвертая, ваше превосх-ик-тельство! — произносит Бецкий, наполняя рюмки. Рука у него трясется, и коньяк льется на белую скатерть.

— У вас недолет, — рявкает генерал. — Заряжайте полнее.

Мутный взор его падает на лежащую на постели артистку.

— Отчего не пьет эта мадам?

— Испорченное орудие, ваше превосходительство!

— Убрать! Очистить поле! Уничтожить запасы! Залпом пли! — и он швыряет наполненную рюмку на постель. Рюмка разбивается о стену.

— Перелет, ваша превосх-ик-тельство!

— Молчать! Стратегический маневр! Заряжайте еще!

Паххх… паххх… — явственно доносятся выстрелы.

Но ни Бецкий, ни Розанов их не слышат.

Трррр… — звонок в кабинете генерала.