Дмитрий Поляков-Катин - Берлинская жара

Стояла характерная для весеннего Стокгольма погода: солнечно, но прохладно. На легком ветру трепетали разноцветные флажки, в воздухе разносился глухой топот скачки, трибуны то и дело вздымались, оглашаясь единодушным воплем, по лестницам, облаченные в белое спортивное трико, разносили фруктовую воду белокурые девушки. Прозвучал гонг — участники забега пролетели линию финиша, над головами взметнулись проигрышные билеты, шум резко стих. Виклунд спросил:

— Вы никогда не играли на скачках по-крупному?

— Ни по-крупному, ни по-мелкому — я не азартный человек, — махнул рукой подполковник Лэм, седовласый англичанин с красным, сухим лицом, одетый в чересчур теплый шерстяной костюм, сотрудник СИС, знакомый Виклунду как доктор Деннисон. Он сидел рядом, положив обе руки на янтарный набалдашник декоративной трости, и наблюдал за происходящим тусклым, незаинтересованным взглядом.

— А я, грешным делом, люблю иногда пощекотать нервы. — Виклунд обнажил крепкие, желтые зубы под пшеничными усами в жизнерадостной улыбке. — Азарт — обратная сторона рутины.

— Так вот, дорогой Юнас, — вернулся к прерванному разговору не расположенный к лирическим отступлениям Лэм, — мы, безусловно, приветствуем любые контакты с внутренним Сопротивлением в Германии, но вот уже пять лет мы слышим одно и то же. Говорить о власти можно было в сороковом, в сорок первом, но сегодня с каждым днем эта тема все менее актуальна. Сегодня нам нужны гарантии и поступки. А их не видно. Люди из абвера слишком нерешительны.

— Им тоже требуются гарантии, — возразил Виклунд.

— Сепаратный мир с немцами через голову Советской России — что может стать поводом для столь радикального разворота? Они знают ответ на этот вопрос?

— Мне кажется, убийство Гитлера могло бы стать весомым основанием.

— Уже нет, — покачал головой Лэм. — Мы и так способны получить всё — с Гитлером или без.

— Вопрос только в количестве жертв.

— Вот именно… А они предлагают нам расплеваться со Сталиным, который дерется за троих. Гарантии, Виклунд, гарантии. Пока их способен выдать один только дядюшка Джо. И как-то не заметно, чтобы он истекал кровью.

— Но вы же понимаете, что пирогом придется делиться. Еще неизвестно, чей кусок окажется жирнее.

— Вот об этом мы можем говорить. Что, кроме дружбы, способны предложить люди Хартмана?

— Например, нейтрализовать оборону в Греции и на Сардинии.

— Да-да, Лёр, Кессельринг, — иронично бросил Лэм, но тут же спохватился и, кашлянув, прибавил: — Это интересно.

Передайте Хартману, что это интересно. Пусть дадут побольше конкретики, особенно по группе армий «Е» Лёра.

Лэму было известно, что высадка войск союзников произойдет в другом месте, вероятнее всего на Сицилии. Он сам приложил немало усилий, чтобы уверить абвер в намерении союзников переориентировать высадку на Грецию, участвуя в разработке операции с циничным названием «Мясной фарш», когда в портфеле выброшенного на испанский берег трупа в форме английского офицера были обнаружены соответствующие «документы». И теперь он не рискнул поколебать легенду.

Они возвращались по великолепной липовой аллее, ведущей от ипподрома к центру города. Галька тихо похрустывала под каблуком. Лэм машинально поигрывал тростью и щурился от яркого солнца. Виклунд хмурился, слушал и думал — что из сказанного Дэннисоном может представлять интерес для шведской службы безопасности?

— Видите ли, Юнас, Черчилль ненавидит Гитлера больше, чем Сталина. Пока. Это чувствительный момент. Любая попытка войти в переговоры с немцами сразу напоминает о том, как Гитлер обвел вокруг пальца Чемберлена. В Англии такие трюки помнят долго. А после — Дюнкерк. С тех пор любые формы политики умиротворения вызывают у нашего премьера несварение желудка. Но линия Галифакса, который сейчас является послом в США, на примирение с немцами против Советов, благодаря его связям с американскими верхами, постепенно обретает силу. У янки нет никаких комплексов в отношении рейха и его лидеров. Они поладят с самим чертом, если тот предложит им выгодный процент от сделки.

Три дня назад на стол Черчиллю легло донесение о встрече с Хартманом, который числился завербованным агентом СИС. Черчилль был, как всегда, афористичен. «Я готов договариваться с червями в банке, но до тех пор, пока мне не понадобится самый жирный, чтобы насадить его на крючок», — проворчал он, жуя сигару. «Позвольте заметить, сэр, — взял слово шеф «Интеллидженс сервис» генерал-майор Мензис, — что эти люди приходят к нам не с пустыми руками. Канал Хартмана — надежный канал. Да и адмирал Канарис все эти годы был нам полезен». Черчилль отмахнулся: «Канарис больше ничего не может. Он слаб. Мы будем вести торг только с теми, кто предложит нам исключительный товар. Оплеуха Сталину стоит очень дорого». И Мензис, и Лэм считали, что Черчилль не заглядывает далеко вперед, наслаждаясь властью над обстоятельствами. Но победы русских становились все более опасными для будущего противостояния с большевиками — а в нем никто не сомневался, и Черчилль в первую очередь.