Дмитрий Поляков (Катин): Дети новолуния [роман]

Несколько лет назад я прочитал книгу неизвестного мне тогда прозаика Дмитрия Полякова-Катина «На выдохе» и с удовольствием открыл для себя зрелого, крепко владеющего словом писателя. В его слове я почувствовал уверенную энергию правды.

Сегодня передо мной новый его роман, «Дети новолуния», на который хочу обратить особое внимание. Но прежде — несколько слов о качестве прозы Дмитрия Полякова-Катина.

По моему глубокому убеждению, серьезной художественной литературы, которую будут долго читать, не может быть вне традиции. Именно традиция мировой, в первую очередь великой русской литературы закладывает прочные критерии, без которых нет искусства слова.

В прозе Д. Полякова-Катина заметно влияние той самой русской литературы, о которой мы в последние годы стали всё больше вспоминать, не находя её качественных следов в новых постперестроечных книгах.

Поляков следует критериям русского реализма, что позволяет мне, как читателю, повторить фразу Станиславского — верю! И это несмотря на то, что часть действия романа «Дети новолуния» отнесена к началу XIII века, на территорию погибающего Хорезма.

Автор сопрягает сцены, судьбы, взаимоотношения персонажей «особым переживанием», которое можно назвать процессом преобразования неосознанного в осознанное, для выражения основной идеи произведения.

«Дети новолуния» — не исторический роман и тем более не реконструкция событий. Я назвал бы его романом особого типа, по форме похожим на классический. Здесь форма — лишь средство для максимального воплощения идеи.

Хотя в нём много действующих лиц, никто из них, как мне представляется, не является главным. Ибо центральный персонаж повествования — Власть, проявленная в трех ипостасях: российском президенте на пенсии, действующем главе государства и монгольском властителе из далёкого XIII века.

Перекрестие времён создаёт впечатление объёмности. И мы можем почувствовать дыхание безграничной Власти, способное исказить человека. Люди — песок? Трава? Или — деревья? Власть всегда старается ответить на вопрос, ответ на который доступен одному только Богу.

В пространстве нашей сегодняшней российской словесности, засорённой гламурными и брутальными вещами, которые пытаются быть изощреннее текстов Джойса и Кафки, рассчитывая шокировать читателя, произведения, подобные книгам Полякова-Катина, попадаются крайне редко. Но радостно, что они всё-таки есть.

Вот уже час или два — солнце еще не достигло зенита — волк серо-голубого окраса бежал ровной рысью вниз по степи к широкой балке, вдоль и поперёк изрезанной ложбинами, в которых легко было затеряться. Это был крепкий, матёрый зверь в расцвете сил, главарь небольшой, но отчаянной стаи, легко нарушавшей границы чужих территорий и хладнокровно вступавшей в драку за право терзать свою и чужую добычу; он не привык, да и не умел сдаваться.

Сухая позёмка мелкими иглами секла язык и глаза, но серо-голубой не обращал на это внимания. Он бежал на солнце, стараясь время от времени перемещаться боком, чтобы в потоке перекрёстного ветра учуять близость идущей позади белой волчицы, оценить пределы её сил и возможностей. Волчица была напугана, но пока не до такой степени, чтобы потерять голову; она старалась не упускать из виду серо-голубого и следовала за ним, но всё чаще оглядывалась, и то, что она видела, наводило на неё тоскливый ужас. Это начинал понимать и волк. Дело в том, что белая была беременна, и поэтому нервы её могли не выдержать, а потерять приплод значило ещё больше ослабить стаю — прошлой весной их волчат передушил взбесившийся от голода волк-одиночка, и в результате стая не укрепилась молодняком. А не укрепилась — значит, стала слабее.

Влетев на заснеженный холм, с высоты которого далеко просматривалась широкая степь, серо-голубой на минуту замер, озираясь, чтобы сверху оценить всю серьёзность грозившей им опасности. Из пасти у него беспрерывно валил светящийся на рассветном солнце густой пар, сразу же сносимый пронзительным ветром. Маленькие жёлтые глаза слезились, но глядели уверенно и цепко.