Дмитрий Поляков-Катин - Берлинская жара

— Хорошо, — сказал Гиринг. — Начнем сначала.

Он приказал собрать пеленгаторов, с которыми работал в Париже, и сформировать из них взвод. Переодевшись в форму связистов, они приступили к поиску передатчика под видом ремонта кабельной сети. Поиск пришлось вести круглосуточно, сменяя друг друга каждые восемь часов, не только на улицах, но и в тоннелях подземки, и с наблюдательных пунктов ПВО на крышах, и из подъездов домов. За последние дни станция трижды выходила в эфир, но, как обычно, из разных точек района и на столь короткое время, что не успевали даже определить направление. И тогда приходилось заново, на ощупь, методично сужать и сужать круги.

Тем не менее к середине августа подразделениям Гиринга все-таки удалось засечь приблизительное местонахождение передатчика в треугольнике возле церкви Святого Иоанна. Чтобы определить конкретные здания, в которых работает пианист, Гиринг приказал задействовать пеленгаторы малого радиуса действия, а также пустить по окрестным улицам агентов гестапо с переносными станциями в портфелях, способными выявить размещение антенны в многоэтажных домах и определить квартиру по уровню излучения корпусом передатчика. С этой минуты сам Гиринг постоянно находился поблизости от групп, действующих в Нойкельне, куда, по сути, был дислоцирован штаб операции. Он бродил по улицам, сидел в кафе, кормил голубей в скверах, болтал со старухами.

По графику, согласованному с Центром, в воскресение выход в эфир был запланирован на пять часов пополудни.

Было пасмурно, душно, сумеречно, ветер шумел в кронах. Оле зашел к госпиталь в половине четвертого, но там ему сказали, что Ханнелоре заболела и осталась дома. Девушка жила неподалеку, в старом, облезлом особняке, поделенном на четыре квартиры, две из которых на тот момент пустовали.

Поглядывая по сторонам, Оле подошел к ее дому, толкнул незапертую дверь подъезда, легко взбежал на второй этаж и тихонько постучал в дверь. Спустя несколько секунд послышались быстрые шаги и тонкий голос Ханнелоре еле слышно спросил: «Кто там?» Оле улыбнулся:

— Ну, я, конечно. Открывай, Хало.

Ханнелоре тонула в стеганом халате с подвернутыми рукавами, на ногах — толстые шерстяные носки, огромные глаза ее над распухшим носом глядели растерянно и печально.

— Представляешь, простудилась в такую жару, — пожаловалась она. — Еле доплелась до кровати. Врач на обходе говорит: «Дайте градусник». А я ему — шприц. И — в обморок.

Оле прошел в комнату, поставил сумку с рацией на стол и сел на скрипучий стул.

— А температура есть? — спросил он, поеживаясь и нервно поглаживая колени.

— Есть, — всхлипнула она.

— Так… — Он огляделся по сторонам, словно выискивал что-то нужное. — Лечишься? Может, что-нибудь надо? Ты скажи…

— Нет, Оле, ничего не надо. Я поправлюсь быстро. Это обыкновенная инфекция.

— Инфекция… — повторил он. — Угу… Но выглядишь ты…

— Да-да, я знаю, — улыбнулась она. — Зато отдохну. Когда день и ночь на ногах, выглядишь еще хуже.

— А ведь я у тебя никогда не был.

— Да… вот… — Она вскинула руки. — Ничего особенного.

— Мне нравится… Хорошо, уютно… — Он кивнул на пейзаж над кроватью. — Сама рисовала?

— Да нет, что ты? Это так, висело уже. Хозяйское… — Ханнелоре вынула из рукава платок и смущенно вытерла нос. — Ты на всякий случай держись от меня подальше. А то мало ли какая зараза.

— А ко мне зараза не липнет, — усмехнулся Оле. — Я сам — зараза.

— Скажешь тоже. — Губы ее задрожали в жалкой улыбке. — Ты хороший.

Оле опять поежился и сказал:

— Что же нам делать? Я уже место выбрал: за озером, в рощице, там барак в руинах. И обзор отличный — на все стороны. Не дойдешь?

— Ох, Оле, если надо… — Она встала с кровати и сразу села обратно. — А только я мокрая совсем. Зачем нам барак? Здесь никого, только мы с тобой. Давай прямо отсюда, а?

— Отсюда? — Оле вновь огляделся в сомнении. — Я же тут ничегошеньки не обследовал: что вокруг, какие выходы…

— А выхода два: один — с парадной стороны, откуда ты пришел, а второй — с другой, на задний двор. Там сараи, поленница. Как у всех, ничего такого. Улица проходная. Там — тупик. В той стороне — школа. Но она не работает.

Оле подошел к окну, приподнял занавеску и внимательно оглядел окрестности. На улице было пустынно, три-пять пешеходов, слева стоял грузовик без водителя, перекрывший проезд в тупик; справа — арка, ведущая во внутренний двор. Всякий раз, заблаговременно готовясь к очередному сеансу, Оле не только до мелочей изучал местность вокруг, но и продумывал все варианты неблагоприятного развития событий: подготавливал пути отхода, концентрировал в точке передачи средства для возможного отпора. Все это он и проделал применительно к бараку за озером. Но не здесь. Здесь при нем был только «вальтер» и граната М-39, прозванная «яйцом», тогда как в бараке он оставил еще две осколочные гранаты М-24, а также автомат.