На луках сёдел лежали стволы винтовок. Спускаясь с сопок, кони прибавили шагу, и было слышно, как поёкивают их селезёнки. Ветер переменился и дул теперь с северо-запада. Заметно похолодало. Над речкой стоял туман.
— Столбы придётся ставить, — Дед показал на замшелый камень, служивший пограничным знаком.
— С гербом советским, — добавил Кузнецов.
На сопке Кабаньей — вершина её совсем голая, похожая на вздёрнутую кверху кабанью морду, — их обстреляли с маньчжурской стороны.
— Вот окаянная сила! — зло пробормотал Дед, когда напуганные выстрелами кони вынесли их на соседний холм. — Первым нас Назаров увидел…
Ночью на заставе никто не ложился. Кузнецов придирчиво осмотрел у бойцов оружие и приказал не смыкать глаз.
Часовые охраняли заставу со всех сторон, но Назаров так и не появился.
Фёдор Иванович не рискнул даже заикнуться о своём отъезде, а Кузнецов и не намекнул об этом.
Кроме того, надо было помочь пограничникам советом: как поскорее и лучше отремонтировать заставу, где удачливее охота на кабанов, в каком месте выгоднее отрыть окопы на случай нападения бандитов.
Словом, Дед задержался.
А вскоре начались чрезвычайные происшествия, как их назвал командир.
Двадцать восьмого февраля пограничник Панюшкин задержал на границе сразу трёх контрабандистов. Они направлялись в Маньчжурию с тюками, набитыми шкурками соболя и рогами пятнистых оленей — пантами.
Контрабандисты настолько привыкли к тому, что за последние годы граница не охранялась, что шли, совершенно не таясь. Они предложили Панюшкину десять шкурок соболя и были поражены, что боец, отказавшись от взятки, привёл их на заставу.
Первого марта пограничники Голубев и Рябов вступили в перестрелку с десятком назаровцев и отогнали их от границы. Видимо, узнав о появлении на кордоне чекистов, Назаров прощупывал их силы.
Второй день марта ознаменовался новым происшествием: часовой у заставы заметил, что кто-то осторожно выглядывает из-за ели, и щёлкнул затвором винтовки, загоняя патрон в канал ствола.
— Твоя не стреляй, моя хоросо, — раздался испуганный возглас. Из-за ели вышел старик в треухе, в куртке и штанах, сшитых из шкуры изюбра, в мягких меховых унтах. С опаской поглядев на винтовку, он вдруг заулыбался и показал пальцем на звезду, украшавшую шлем пограничника:
— Твоя красный, хоросо! Зови красный начальника.
Как раз в это время Кузнецов и Дед вышли из дома, и, к немалому изумлению чекиста, Фёдор Иванович бросился к незнакомцу и заключил его в объятия.
— Син Хо! Син Хо! — повторял он. — Жив, старина! Откуда ты взялся? Я заходил в твою фанзу. Никого нет, один снег. Это Син Хо, — радостно улыбаясь, объяснил Дед Кузнецову, — Помнишь, я тебе говорил, что он спас меня после «тысячи смертей».
Обрадованный китаец рассказал, что японцы ночью обстреляли его фанзу, но он с сыном успел убежать, и целый год они жили в тайге, потом добрались до китайской деревни в Маньчжурии, где и поселились, Недавно Син Хо услышал добрую весть, что в Золотую падь пришли красные солдаты. Син Хо просит начальника спасти маньчжурскую деревню от полковника Назарова. Солдаты Назарова хуже тигров: они грабят бедных крестьян и насилуют их дочерей.
Кузнецову и Деду стоило большого труда объяснить старику, что красные пограничники не могут нарушать границу, а если Назаров попытается придти сюда, то они разобьют его здесь.
— Твоя фанза цела, отремонтируешь немного — и живи, — убеждал Фёдор Иванович старого друга. — Начальник, — Дед показал на Кузнецова, — не даст Син Хо в обиду. Начальника и красных солдат прислал сам Ленин. Японцев здесь больше нет, — партизан выразительно поддал коленкой. — Где твой сын?
— Мо Жо! — позвал старик.
Из-за ели вышел молодой китаец.
— Вот и хорошо! — воскликнул Кротенков.
Но теперь пришла его очередь удивляться. Кузнецов отозвал его в сторонку и тихо сказал, что не в праве разрешить Син Хо и его сыну здесь жить. Они пришли из-за границы.
Кротенков от изумления широко раскрыл глаза.
— Разрешить может только Никольск-Уссурийск, — настойчиво сказал чекист.
— Хорошо, я сам сведу их к начальнику Особого отдела, — сказал Дед. Он даже обрадовался, что таким образом скорее попадёт домой. Ведь, кроме Син Хо с сыном, надо доставить в Никольск-Уссурийск трёх контрабандистов.
На том и порешили.
— Завтра и пойду, — объявил Кротенков.
Но завтра, отправившись рано утром за кабаном, он вместо кабана поймал совсем другую дичь.
Читать дальше