Сьюзен Хилл - Чистые сердцем

Она не понимала, почему он так внезапно отвернулся от нее и вел себя с ней так холодно. Ей надо было спросить у кого-то, но единственный человек, который мог бы помочь, очень вежливо, учтиво, но твердо ей в этом отказал.

Но, может, ей стоит поехать к его матери, которая, вероятно, понимает даже больше и сумеет посочувствовать, довериться ей, что-то объяснить? Встать на ее сторону. Говорить за нее.

Она резко встала. Эта мысль дала ей новую надежду и свежие силы. Это было последнее, что ей оставалось. Теперь в этом было все.

Она пошла обратно к своему дому, обдумывая свой маршрут, свой наряд. Свои слова.

Наступило двенадцатое мая, но можно было подумать, что сейчас самый разгар лета, если бы не весенняя свежесть в воздухе.

Старая галерея собора Святого Михаила окружала небольшой четырехугольник травы. Здесь было не место для погребения — просто ряды мемориальных плит прихожан собора, уложенные вровень с землей в форме креста. Камень Марты Серрэйлер был одним из последних, в южном конце.

Они стояли на маленьком клочке земли, освещенном солнцем. Мэриэл и Ричард. Кэт и Крис с детьми. Крестный отец Марты, старый коллега Ричарда по медицинской практике, опирающийся сразу на две трости. Ширли и Роза из «Айви Лодж». И незадолго до того, как началась церемония, к ним присоединился Саймон: он встал рядом со своей матерью и старался не встречаться взглядом с Кэт.

Посвящение было коротким и незатейливым. Простые слова. Короткая строчка из Библии. Первая строчка заповеди. Кэт опустила глаза на каменную плиту. «Марта Фелисити Серрэйлер. 1977–2003. Блаженны чистые сердцем» .

Рядом с камнем лежали три скромных букета с белыми цветами — один от Иво из Австралии. «Его ничто не может сюда вернуть, — подумала Кэт, — ни свадьбы, ни рождения, ни смерти. Ни праздники, ни поминки. Он с тем же успехом мог бы вообще не быть членом этой семьи. Но почему так? Что заставило его улететь на другую часть света и за семь лет ни разу не навестить родной дом?» Она не была уверена, помнит ли он хотя бы их лица. Но у него уж точно не осталось почти никаких воспоминаний о Марте.

Кэт и сама сейчас мало что чувствовала по отношению к этой светловолосой бессловесной девочке, которая была ее сестрой. Жизнь Марты ушла в небытие и, закончившись, осталась загадкой. Может, Саймон был прав, и ее смерть тоже была загадкой. Кто знает?

Она хотела посмотреть на него и не могла. Он держал глаза опущенными. Он надел бледно-серый пиджак, в котором, вероятно, должен был казаться старше, но вместо этого выглядел как школьник-переросток. Она посмотрела на Феликса в переноске, которого не беспокоили ни голоса, ни пение птиц, ни солнце, играющее у него на лице, и уж точно не беспокоило то, что он был одет в кремовый шелк и кружева — семейный крестильный наряд Серрэйлеров.

Ее грудь пронзила внезапная острая боль. Ей стало больно за Дэвида Ангуса, за Марту. За Саймона. После крещения, дома у их родителей, она уведет его в сторонку, в сад, подальше ото всех. Этой дурацкой вражде надо положить конец.

— Помолимся же за Марту. Предадим Богу великую загадку ее жизни и доверим ее Его милости. Господи, даруй ей понимание Твоего бытия, осознание Твоей любви и благослови ее своим заступничеством, и пусть она взрастет для новой жизни с Тобой.

Высокий голосок Сэма слегка опередил остальные в освещенной солнцем тишине: «Аминь». Его сестра наступила ему на ногу.

Кэт подняла голову. Саймон встретился с ней взглядом и уже не смог отвести глаз. На его лице медленно начала появляться улыбка.

Они вошли в часовню Девы Марии через вход рядом с галереей. Гости уже собрались — и крестные, и друзья.

Феликс проснулся, когда его достали из люльки и передали в руки Карин МакКафферти. Его глаза расширились от удивления при виде мерцающих свечей, золота и лазури сводов часовни и сияния серебряной крестильной купели.