Михаил Макаров - В понедельник дела не делаются

Миха вернулся в прихожую. Снял телефонную трубку, без паузы, с охотой вроде басисто загудевшую. Тупо, как роденов-ский «Мыслитель» задумался… В мозгах, «ершом» до дна взбаламученных – кромешная муть… Даже близко нужный номер вспомнить не выходило…

«Пя-а-ать… На пятерку ведь у нее?… Точно на пятерку… Пять… пять… Где тут у него справочник телефонный?»

Маштаков встал на колени и начал рыться в тумбочке, в ближайшем к телефонной точке хранилище, где у нормальных людей положено быть справочнику. Саша Веткин к указанной категории явно не относился, в чреве тумбы обнаружились книга про самурайское холодное оружие, пахучие войлочные стельки, чугунная гантель на три «кэгэ»…

Тогда набрал он «09», справочную. Отозвавшийся после третьего гудка женский голос нельзя было назвать жизнерадостным.

– Дэушка, – опер изо всех сил пытался говорить членораздельно, – Телефончик… это самое, как его… п-подскажите один… Заветный…

– Слушаю вас, мужчина. Данные говорите.

– Э-э-э… Кравцова Ирина Все… Все… вот ведь навыдумывали отчеств, хрен выговоришь… Вселодовна … Сосновая улица…

– Пять семнадцать сорок три, – ответ последовал незамедлительно, и Миха подивился высокому профессионализму телефонистки.

Не медля, чтобы не забыть, вслух повторяя заветную комбинацию, он стал накручивать телефонный диск.

– Слушаю, – сказала Ирка хриповато на другом конце провода.

– Спишь, что ли? – Маштаков обрадовался, что дозвонился.

Решив, – главное уже сделано.

– А-а-а, это ты, – Ирка зевнула с лязгом. – Все не угомонишься? А сколько в’емени-то? Ох ты, вто’ой час!

– Гостей принимаешь?! – Миха напирал.

– Каких гостей, Маштаков? Ты спятил?! Вто’ой час ночи… половина вто’ого…

– Ну я подскочу, Ириш, через минут двадцать? Договорились? Ладушки?

– Не на-адо! Никакие не ладушки! Я болею, завт’а у меня день бешеный… Повидаемся еще… На следующей неделе… Ну давай, я баиньки хочу… Целую…

– Постой-постой, как это спать?! – Миха испугался, что останется один в ночи, что не уснет под тёплым Иркиным боком, закинув ногу на бедро ей.

«Да пес, чай, с тем, что нельзя ей еще после аборта… Не в соитии смысл существования, хотя это и не было бы сейчас лишним».

– Э-э-э, дорогая моя столица, мы так не договаривались!

– А как мы догова’ивались? – в мембране слышно было, как Ирка щелкнула зажигалкой, затянулась.

То, что она закурила, опер счел знаком обнадеживающим.

«Просыпается, значитца… Сигарета – лучшее сопровождение разговору душевному».

Он принялся признаваться в любви, на одиночество жалиться, как ему плохо, как говенно перечислял, потом к совести стал взывать. Ирка слушала молча, периодически сильно затягивалась.

Наконец хмыкнула:

– Щас за’еву, Маштаков… Достал уже… Ты как всегда мё’твого достанешь!

– Я приеду, Ириш, по любому… не могу-у!

Вместо желанного положительного ответа в ухо Михе короткие гудки очередью забарабанили.

«Трубку бросила! Вот сучка драная!»

Упорный по жизни Маштаков придвинул к себе телефонный аппарат… Пять… семнадцать… сорок три…

И раз, и другой, и третий набирал он номер… Бесполезно, каждый раз длинные гудки встречали.

– Трубку не поднимает! Телефон отключила, из розетки выдернула…

«Не-е-эт, так дела не делаются… У нас горы к Магомету в легкую ходят!» – Миха, ежась, – что-то вдруг зябко ему стало, – проковылял на кухню, где допил оставшееся пиво.

«Все равно Саньке каплей не поправиться! А мне через полгорода пешком переть!»

Опер проворно оделся-обулся. Проверил, выключен ли на кухне газ, на всякий случай перекрыл стояк. Погасил везде свет, у Веткина хоть и гораздо побольше ментовской зарплата, зато алименты двадцать пять процентов.

«Копейка – рубль бережет!» – говаривали рачительные коммунисты, вывозя золото партии в швейцарские банки…

Маштаков встрепенулся. Оказывается, еще и юморить в таком состоянии возможно.

Выйдя на лестничную площадку, он многократно перепроверил, закрыл ли дверь в квартиру.

А когда выбрался из полосы препятствий жилого массива на проезжую дорогу, где имелись фонари и можно было идти не на ощупь, Миха закурил. Теперь он работал как самонаводящаяся на цель ракета. У них в батарее во втором взводе были «Стрелы» на бээрэдэмах [146] Бронированная разведывательно-дозорная машина. , по четыре пакета на одной машине… Оператору достаточно было навести в направлении воздушной цели… и выпущенная ракета шла на источник тепла. «Самолету точно в сопло залетает!» – повторяли все за офицерами. И ещё говорили, что якобы ракета охрененно дорогая, восемь тысяч рублей стоит, машину можно купить легковую, «Жигули»… По тем меркам – целое состояние… Наверное, и правда столько стоило… не зря же командиру первого, Михиного взвода лейтенанту Омельченко, крутому безбашенному хохлу по кличке «Губа» за то, что разобрав ракету такую, цветомузыку хотел собрать, впаяли сразу семерик… Сидел лейтенант «Губа» в Свердловской области, под Ивделем. Там же отбывал свой немалый срок бард Александр Новиков… в те же восьмидесятые… возможно, что пересекались… Оба мужики характерные!