Юлия Яковлева - Укрощение красного коня

– Говорите, – коротко распорядился Бутович.

«Смотри-ка, привык командовать», – незло отметил Зайцев.

– Вы первый, – предложил он. – Вы же вызвали милицию на ипподром.

– Не хочу. Никто не желал мне верить, когда я говорил. Я устал говорить.

– Верно. Баторский вам тоже не поверил.

Бутович блеснул темными глазами.

– Поначалу, – уточнил Зайцев. – И это вас задело особенно. Однополчанин, член Рысистого общества, сторонник чистоты орловских рысаков – и вам не поверил.

– Его настроил этот…

– Артемов, – подсказал Зайцев. – Тоже однополчанин, но сторонник рысаков американских. Вернее, орловско-американских метисов. Видите, я изучил вопрос.

– Да, вы дотошный.

– Именно. Так что вы мне поверите, если я скажу: именно Артемов первым заподозрил, что дело тут неладно. Не сразу. Вначале он думал на одного дорогого ему человека. Но потом и он понял.

– Артемов только рад был, что Пряник погиб! Исчез крупный козырь.

– Ерунда. Артемов любит лошадь. Обожествляет лошадь. Вам это лучше меня известно. Ни одной он не желает гибели. Независимо от ваших старых партийных склок и своих взглядов на селекцию. Он ведь и заподозрил, что дело неладно, когда погибла вторая лошадь.

– Ах, Злой. Злой… Норовистый, да, это для орловца большой минус. Но в остальном…

– Не хуже Пряника?

– С Пряником не сравнится никто!

– Да, верно, что это я…

– Но только вы зря выгораживаете Артемова. Что-то он не спешил делиться своими мыслями. Когда я встретил его в Новочеркасске…

– Он ими поделился. Как странно, все тогда стояли вокруг мертвой лошади. Жалели. А на погибшего человека никто не смотрел. Меня это задело. И отправило неверной логической дорогой. Картина-то преступления была верной. С самого начала это и было убийством лошади – не Жемчужного. Как оказалось, это совсем не трудно – проникнуть в вагон, обезвредить патрон, потом раскрутить снаряд, вскрыть капсулу с газом… Предварительно, конечно, надев противогаз. После чего счет жизни бедного коня пошел на часы. Но вот беда с газом: можно знать предмет досконально – и все-таки никогда точно не угадаешь. Здоровый сильный Пряник продержался в живых несколько дольше, чем рассчитал его убийца. И в итоге погиб, разбился Жемчужный. Я и сам, признаться, сплоховал: не сразу понял назначение маленькой зеленой сумочки. В ней был противогаз. Ах, эта советская нищета. Он бы никогда не попался! От противогаза-то он сразу же избавился. Противогаз, наверное, до сих пор плавает где-нибудь в Обводном канале вместе с прочим мусором. Но эта привычка советской нищеты – не выбрасывать вещи. Сумку он пожалел! Приберег. Инструмент, там, сложить или в Новочеркасск поехать… Или обратно в Ленинград.

– Этим всем Артемов с вами поделился?

– То, что я вам рассказываю, мое понимание событий. Ни Артемов, ни Баторский к смерти Жемчужного не причастны. Это я доказал железно. Может, им это поможет, – с сомнением прибавил он.

– Кто же причастен? Кто это сделал?

– Подождем. Сейчас он сам к вам придет.

– Сюда?

– Он тоже понял, что я теперь знаю ответ. Я надеюсь, что понял. Уж я ему намекнул так жирно, что столько жира не кладут даже в котлеты столовой ККУКСа. Скажу вам, мне еще не приходилось расследовать убийство лошади.

– Когда?

– Никогда.

– Когда придет?

– С минуты на минуту, полагаю. Но никогда не скажешь наверняка о старом человеке. Лестницы, то-се. Вряд ли ошибусь, если скажу: теперь ему очень хочется отнять мою молодую жизнь. Заварите, что ли, пока чаю?

– У меня нет чая, – мрачно отозвался Бутович. – Могу подать воды.

Зайцев взял за спинку немолодой стул. Развернул к двери. Сел.

Он бы еще охотно поболтал с Бутовичем – расспросил о рысаках, а может, и о роковой красавице Катеньке Бутович, взбаламутившей Петербург. И о… Но не успел. Дверь дрогнула. Тихо подалась. Кто-то был очень осторожен.

– Убийца Пряника и Злого. Прошу! – гаркнул Зайцев голосом конферансье. В его выкрике, как заяц в луче внезапного света, замер сапожник Николаев. Туловище его пересекал выцветший ремень сумки от противогаза – теперь в ней помещалось все небогатое барахло сапожника. Зайцев хмыкнул.

– Следил за мной чуть ли не от самого Новочеркасска. Думал, что его никто не заметил. Да, искусство фронтовой разведки с тех пор ускакало вперед, как не снилось рысакам.

Бутович хватал воздух ртом:

– Юр… Юрий Георгиевич… Ты…

Глаза его вылезли из орбит.

– Я стараюсь вам посочувствовать, товарищ Бутович. Ей-богу. Но не получается. Никогда не оскорбляйте малых сих, – задумчиво проговорил Зайцев. – Никогда не знаешь, когда вызреет их месть. Если бы вы, товарищ Бутович, в прошлой жизни со своей надменной барской высоты не опозорили скромного секретаря Императорского рысистого общества, не обвинили облыжно в нечистой игре на тотализаторе, Пряник сейчас радовал бы вас потомством.