Николай Иванов - Наружка

Впервые за весь вечер Катя улыбнулась. А войдя к себе в номер, сначала приложила ладонь к стене, а затем начала ставить точно такие же крестики со своей стороны.

В Москву прилетели вечером.

За «наружниками» прислали «рафик», и впервые Борис ехал с ними, никуда не торопясь и никого не преследуя. Садились во Внуково и, когда проезжали Солнцево, одновременно с Некрыловым повернули головы в сторону улицы Авиаторов.

— Мы на «кукушку», — не приглашая капитана к себе, сообщил Лагута.

— Я забегу в Департамент. Давайте у метро тормознем.

У памятника Героям Плевны, венчающего метро «Китай-город», толпились люди с красными и андреевскими флагами. У Белого загорелись глаза, и он вслед за Борисом намылился вылезти наружу.

— Посмотрю, чем народ дышит, — отпросился он у Лагуты.

— И охота тебе? — удивился тот. — Брось ты эту политику к черту, спокойнее спится.

— В 91-м мы ее уже однажды бросили, — неожиданно серьезно, в отличие от начальника, отреагировал Аркадий. — И ее тут же подобрали те, кто затем разрушил Союз.

— Хорошо. До завтра, — не стал вступать в полемику Лагута.

Народ у памятника митинговал в защиту сербов в Югославии. Борису это все же казалось чем-то далеким, его больше волновало сообщение о Людмиле, которое он мог получить уже через несколько минут в Департаменте.

Наскоро попрощавшись с Аркадием, он заспешил на Маросейку. В здании почти никого уже не осталось, по коридору гуляли прячущиеся где-то в дневное время кошки. В их выводке вдруг мелькнуло что-то знакомое, и, поскольку из всего кошачьего сословия в друзьях числился только Маркиз, Борис вгляделся в рыжего боязливого котенка.

— Маркиз? — Капитан присел перед ним, сжавшимся от страха.

Симпатичная мордочка, так тянувшаяся к Люде, белое пятнышко на конце ушка — конечно, Маркиз!

— Маркиз, — взял на руки котенка Борис. — Ты почему здесь? Что случилось?

Котенок прильнул к его груди, словно жалуясь на свою судьбу, и, гладя его, капитан бегом пересек переходы, торопясь в свой кабинет.

Он оказался открыт, за компьютером работал начальник отдела Костя Тарахтелюк. Радостно протянул через стол длинные руки:

— Заждались, заждались. Как съездил?

— Ездить надо. По крайней мере, узнаешь многое и быстрее. А что у нас?

— Без особых изменений. За исключением, конечно, нашего делопроизводителя. Но это закрутилось еще при тебе.

— И что с ней на сегодня? — не сумев скрыть безразличия, ожидании ответа замер Соломатин.

— Можно сказать, повезло. И очень даже. Уголовное дело прекращено — чуть ли не в последний день успело подпасть под амнистию. Правда, и Беркимбаев подал рапорт об увольнений. — Тарахтелюк интуитивно связал оба сообщения воедино.

— И где она?

— Кто ее знает. А что за котенок? Из Сибири, что ли, привез?

— Почти оттуда, — неопределенно ответил Борис. На столе под стеклом лежало приглашение, он вытащил его, развернул вложенную в него записку.

«Товарищ капитан. Лейтенант Зеркальцев со своей будущей супругой Александрой Краевой имеет честь пригласить вас на свою свадьбу. Обязательно ждем».

И приписка девичьим почерком:

Катя, Катя… Катя осталась в Красноярске. Быстро набрал номер Людмилы. На удивление, трубку подняли сразу.

— Здравствуй. Это я.

Отвернулся от Тарахтелюка, но тот сам все понял и вышел.

— Здравствуй. С возвращением.

Голос холодный и равнодушный. Хотел спросить, можно ли приехать, но интонация насторожила. Спросил о нейтральном:

— Я тут вроде бы Маркиза встретил…

— Да, я принесла. У меня ему наверняка будет хуже.

Ни одной нотки радости, ни намека на приглашение. Приглашают только Дима и Шурочка Краева. Вместе с Катей…

Спросил напрямую:

— Я подъеду?

— Считаю, что не стоит. До свидания.

Гудки.

Что произошло с ней за эти дни? Кто вмешался в жизнь? Где искать ответы? Или он нужен был, пока не знал об амнистии?

Сегодня он ответов уже не получит.

Заглянул Тарахтелюк. Увидев, что разговор окончен, кое-что поняв по выражению лица подчиненного, неожиданно предложил:

— Слушай, что ты поедешь на ночь глядя в свое общежитие? Давай завалимся ко мне. Хоть отмоешься, поешь да поспишь.

Борис погладил успокоившегося, пригревшегося на груди котенка. Его младенческое тепло просочилось сквозь рубашку, и, поняв, что он теперь не сможет оторвать Маркиза от себя, ответил:

— Да нет, спасибо. У меня там три лотка яиц в холодильнике, авось не пропали. Да и сухпаек где-то валялся. А вдвоем скучно не будет.