Илья Эренбург - Золотое сердце. Ветер [старая орфография]

Бабка.

И какая отъ нея польза, спрашивается, — отъ этой федераціи?

Только что съ голоду дохнемъ.

Дама.

А вѣдь при королѣ жилось не такъ ужъ плохо?

1-ый прохожій.

Хоть биты да сыты.

А хлѣбъ! каждый день круглый, ситный…

2-ой прохожій.

Булочки, пирожки, ватрушки — чего только не было?

(Голоса:

Долой! Долой!

Хлѣба! Хлѣба!)

Гонгора (подходитъ къ толпѣ) .

Когда всѣ огни погасли —

Одинъ послѣдній…

(Его заглушаетъ ревъ толпы:

Долой! Долой! Сказки!

Басни! Бредни!)

2-ой прохожій.

Довольно онъ насъ кормилъ вѣтромъ!

3-тій прохожій.

Ну день гори, два гори — пора и погрѣться…

Гонгора.

Дайте сказать мнѣ!

(Крики:

Долой Гонгору!

Долой федерацію!)

Молодой рабочій.

Стойте! нѣтъ пути обратно!

Пусть голодъ! пусть холодъ! пусть не дойти до небесъ!

Пустъ на горѣ, на плечахъ и въ сердцахъ вѣчный Крестъ!

Не для того ли даны намъ руки.

Чтобъ заносить ихъ все выше и выше?

Мы не уйдемъ! не уступимъ!..

4-ый повстанецъ.

Довольно! слышали!

1-ый повстанецъ.

Онъ смѣется надъ нами!

2-ой прохожій.

Что же мы сыты будемъ твоими рѣчами?

(Крики:

Тащите его!

Въ рѣчку! выкупать!)

3-тій повстанецъ.

Онъ, вѣрно, обѣдалъ,

Пусть теперь водицы отвѣдаетъ!

(Крики:

Хлѣба! Хлѣба!

Молодого рабочаго выволакиваютъ со сцены)

Графъ.

Братья, мы всѣ страдали три недѣли отъ этихъ бандитовъ проклятыхъ,

Всѣ, всѣ страдали — бѣдные и богатые.

Они преступили заповѣди Божіи и предались Дьяволу —

Не охраняли частной собственности, отрицали право.

Но вотъ вы прозрѣли, вернулись къ Богу.

Судите сами, что лучше: ржаной хлѣбъ или звѣзды съ неба?

(Крики:

Мы не хотимъ свободы!

Хлѣба! Дайте намъ хлѣба!)

Слышите выстрѣлы? Это войска Руиса.

У Руиса сколько угодно муки, картошки, риса.

Бабка.

Да, да! его солдаты ѣдятъ пироги съ начинкой.

Графъ.

И вы будете ѣсть — надо только выдать зачинщиковъ.

1-ый прохожій.

Да, гдѣ ихъ найдешь? Небось, всѣ удрали!

Вотъ! держите! Стой! ты кто?

Родриго.

Я? «Зачинщикъ»! Гражданинъ Родриго! Слыхали? (про себя)

Эхъ хотѣлъ я въ Мексику! да вотъ суждено въ Картагенѣ…

Чтожъ можно и здѣсь закончить представленіе. (Громко)

Любезные граждане, сейчасъ вы меня повѣсите

На самомъ видномъ мѣстѣ.

Вѣдь я невозможенъ въ прилично обставленномъ государствѣ,

Въ консти-туціо-нной монархіи!

Что же! а все же

Мы васъ слегка потревожили!

Уничтожили троны, законы,

И Боже, Боже!

Купоны!

Все поставили вверхъ дномъ.

Даже въ раю учинили маленькій погромъ,

Вечеромъ, за чашкой кофе, въ саду,

Вы вдругъ вспомните — «это было въ семьдесятъ третьемъ году…

Ахъ, что было!.. лучше не вспоминать на ночь!..

А что если снова!..» И ворвется въ сердце вѣтеръ пьяный.

Зазвенитъ, зашумитъ неуемный громъ:

«Мы придемъ! мы опять придемъ!»

Берите меня! я не костеръ, только малая искра.

Весело было мнѣ по степи носиться.

Гори, трава! степной огонекъ, звени!

Вотъ они отвѣтные огни!

Я не даромъ жилъ, умирать не обидно.

Я только веселый парень, бродяга Родриго.

Но вотъ языки буревые къ небу простеръ

Небывалый кровавый костеръ.

Весь міръ сгоритъ и эти свѣтила несмѣтныя

Прольются въ ночь серебрянымъ пепломъ.

Это будетъ!.. а теперь тащите меня! казните!

Смягчите хоть этимъ сердце добраго Руиса!

(Крики:

Чего его слушать? Собака бѣшенная! На фонарь бродягу! всѣхъ перевѣшать!

Родриго уводятъ)

Графъ.

Вы страдали, голодали, терпѣли,

А для нихъ это только веселое зрѣлище.

Они васъ кормили притчами о Коммунѣ,

Сулили рай небывалый.

Нашъ идеалъ — священное благоразуміе.

Каждый долженъ довольствоваться малымъ.

Зачѣмъ быть такими жадными!

Богатые и бѣдные могутъ жить въ полномъ согласіи.

Надо только, чтобы каждый на черный день кое-что откладывалъ.

Спасенье не въ Коммунѣ, а въ Сберегательной Кассѣ.

Вотъ если-бъ вы не бунтовали, а работали терпѣливо,

Каждый состарившись, могъ бы въ саду, подъ оливой

Разсказывать внукамъ о жизни мирной и честной,

И даже пріобрѣсти на кладбищѣ вполнѣ приличное мѣсто.

Бабка.