Алексей Хапров - Черная повесть

Сейчас, после прозрения, я, конечно, ужасаюсь своему безумию. Как я мог такое совершить? В тот момент я словно не управлял собой. Будто кто-то дёргал меня за ниточки, словно куклу-марионетку, и заставлял делать то, что совершенно противоречило моему естеству.

Когда самородок оказался в моих руках, я почувствовал, как сильно забилось моё сердце. «Всё! — подумалось мне. — Вот я и достиг своей цели! Я — обеспеченный человек! До чего же упоительно это осознавать!».

Вдоволь налюбовавшись ярко сверкавшим на солнце золотом, я предусмотрительно решил пока не брать его с собой. Я закопал самородок в землю перед кустом, затем оттащил труп Сергея, забросал его ветками, поохотился, после чего, как ни в чём не бывало, вернулся с дичью обратно к избушке.

Чувствовал себя я неважно. Моё настроение представляло собой какой-то странный симбиоз. С одной стороны — торжество, а с другой — тревога и беспокойство. Смешение всего этого образовывало столь едкий осадок, что он буквально проедал меня насквозь. Как я ни старался выглядеть хладнокровным, душевая разбалансированность всё же давала о себе знать.

«Ты убил человека! Ты убил человека!», — непрестанно звучало у меня в ушах.

Нет, это было не осознание ужаса содеянного, не раскаяние, не покаяние. Всё это появились потом, гораздо позже. А в тот момент это был просто страх перед возможным разоблачением. А если поймут? А если догадаются? А если узнают?

Мои глаза застилала чёрная пелена. Колени пробирала дрожь. Внутри накопился столь мощный отрицательный энергетический заряд, что я уже не мог больше удерживать его в себе. Именно этим и объясняется то несвойственное мне ожесточение, с каким я разделывал глухаря. Вонзая нож в его жирную, откормленную тушку, я словно подвергал себя разрядке. Дрожь немного унялась, но полностью отойти от случившегося я, конечно, не смог. Мне даже пища не лезла в горло, хотя я был жутко голоден.

Видит Бог, я не хотел больше никого убивать. В этом не было необходимости. Но обстоятельства сложились так, что пришлось снова обагрить свои руки кровью.

Поначалу всё шло неплохо. Самородок был у меня. Я был вне подозрений. Убийство Вишнякова приписывалось Снежному Человеку. Правда, меня заставил немного поволноваться этот тихоня Ваня. При всей своей забитости и недалёкости, мыслил он, надо отдать ему должное, довольно ясно. Его наблюдения относительно времени и места убийства Сергея были верны. Если бы мои спутники осмыслили бы их более глубоко, и более детально сопоставили бы все обстоятельства, моё разоблачение стало бы неминуемым. Но этого не произошло. Их больше занимало, где находится драгоценная вишняковская находка, а не то, кто виновен в его смерти.

Раздавшиеся ночью возле домика шаги только укрепили веру моих спутников, что в лесу обитает некое загадочное существо. Хотя, скорее всего, на самом деле они принадлежали какому-то животному, например лосю, забредшему к избушке в поисках корма. Я не стал их в этом разубеждать, и это помогло мне отвести от себя подозрения на следующее утро, когда я совершил второе убийство.

Я даже и не заметил, как Лиля увязалась за мной. Я торопился проверить, цел ли мой самородок, не выкопал ли его кто? Когда я извлёк его из земли, за моей спиной вдруг раздался разоблачительный возглас:

— Так-так!

Моё сердце едва не выскочило из груди. Я вздрогнул и стремительно обернулся. Ширшова пристально смотрела на меня. Её глаза светились лютой жадностью. Но мой управляемый пороками разум мгновенно подсказал мне, что делать дальше.

— Ты посмотри, сколько здесь золота! — дружелюбно воскликнул я. — Здесь не одно, а целых десять состояний!

Лиля подошла поближе и доверчиво наклонилась к кустам. Я вскочил, схватил валявшуюся рядом палку, и что было сил ударил её по голове. Ширшова охнула и рухнула на землю. Я вытащил бечёвку, и спустя несколько минут Лили не стало. После этого я оттащил её подальше и подвесил на дереве, старательно имитируя суицид. Затем я на всякий случай нарисовал на земле огромный шестипалый след. И, как потом выяснилось, не зря. Он мне очень помог, когда проницательный Попов решительно отверг версию Лилиного самоубийства. Меня опять никто не заподозрил. Мои спутники поверили, что здесь снова не обошлось без Снежного Человека. Они были настолько напуганы, что решили не медля покинуть эти места. В мои планы это, конечно, не входило. Но мне, скрепя сердце, всё же пришлось подчиниться воле остальных. Оставаться одному, рядом с двумя убитыми мною сокурсниками, было страшновато.