Алексей Хапров - Черная повесть

Будучи ребёнком, я совершенно не задумывался о несправедливости, царящей в этом мире. Но постепенно, с возрастом, я стал всё острее и острее реагировать на окружавшее меня неравенство. Во мне стала развиваться лютая ненависть ко всем тем, кого принято называть баловнями судьбы: к своим ровесникам, не сделавшим ровным счётом ничего для приобретения достатка, в котором я видел главное жизненное счастье, а лишь просто унаследовавшим его от своих родителей. Терпеть их снобизм, высокомерие, откровенную снисходительность, а то и просто ничем не прикрытое пренебрежение было невыносимо. И тогда я решил, что сделаю всё, что смогу, дабы подняться выше их уровня. Я был готов расшибиться в лепёшку, лишь бы испытать тот краткий миг торжества, когда ты с высоты своего положения насмешливо смотришь на того, кто когда-то считал тебя ничтожеством по сравнению с собой. Я откровенно завидовал тем ребятам, для кого жизненное счастье заключалось не в материальных возможностях, а в чём-то другом. Но я был не такой. Я не мог жить так, как они. У меня был не тот менталитет личности. В этом, наверное, и заключается моя главная беда.

Закончив школу, я смог поступить в престижный ВУЗ. МГУ! Куда ещё престижнее? Кто скажет, что это не так? Я этого страстно желал. Я долго и скрупулёзно к этому готовился. И когда после вступительных экзаменов я увидел свою фамилию в списке зачисленных, я был буквально на седьмом небе от счастья. На первых порах меня жгла эйфория. Мне казалось, что я из категории «никто» теперь прочно перешёл в категорию «кто-то». Но, повращавшись в среде своих сокурсников, я снова стал ощущать раздражение. Здесь тоже хватало баловней судьбы, и гораздо фартовее тех, которые учились со мной в школе. Сколько раз я тешил себя надеждами, что у меня всё будет хорошо, и что я обязательно достигну желаемых высот. Нужно только подождать. Но время — штука долгая, а блага хочется прямо сейчас.

Когда Вишняков продемонстрировал найденный им самородок, во мне взыграла лютая досада. Вот он, ещё один счастливчик! В одночасье, без всякого труда, стал обладателем целого состояния! Ну почему удача снова улыбнулась кому-то другому, а не мне?

Это была последняя капля, которая переполнила чашу моего терпения. После этого в меня словно вселился бес. Все глубоко заложенные, а потому остававшиеся доселе во мне невидимыми, пороки в одночасье вылезли наружу, полностью завладели мной, и стали определять все мои мысли и действия. Я целиком оказался в их власти. У меня не нашлось сил, чтобы хоть как-то противостоять своему «мистеру Хайду».

Завладеть самородком! Любой ценой! Именно это стало моей главной целью. Моя мысль лихорадочно работала, выискивая подходящий план. И он был найден. План коварный, дьявольский, преступный. Но меня это не смутило. Его отправной точкой стал момент, когда мучимые чёрной завистью Тагеров и Ширшова демонстративно отвернулись от Сергея, а Попов и Патрушева последовали за ними. Вишняков был удручён. Его это шокировало. В нём вспыхнула лютая обида. А в таком состоянии человек невольно тянется к любому, кто проявит к нему хоть какое-то дружеское участие. Этим-то я и воспользовался. Сергей очень быстро проникся ко мне доверием. Мне оставалось только убедить его сделать так, как мне было нужно. Это не составило большого труда.

— Нет, ты видишь, что они делают? — бушевал он, когда мы отправились на охоту. — Ты видишь? Носы отвернули! Не разговаривают! Бойкот мне объявили! Бойкотчики хреновы!

Думают, я сломаюсь! Щас! Фигушки! Не на такого напали!

— Как бы они чего не замыслили, — озабоченно покачал головой я. — Что-то их поведение мне сильно не нравится.

— А что они могут замыслить?

— Взбешенные завистью люди способны на многое. Вот, например, проснёшься ты завтра утром, а самородка нет. Спрашиваешь: ребята, а где моя находка? Все только плечами пожимают. Мол, не знаем, и всё тут.

В глазах Вишнякова появилась тревога. Он призадумался. Заметив это, я продолжил накрутку:

— Но даже если здесь у тебя его не уворуют, ты уверен, что это не сделают позже? Например, в экспедиции. Зря ты, вообще, его показал. Держал бы лучше тихонько при себе, чтобы никто не знал.

Сергей схватился за голову.

— Ох, какой же я дурак! — простонал он. — Что же мне теперь делать?

Я пожал плечами, изобразил глубокое раздумье и через некоторое время произнёс:

— Тебе нужно всех убедить, что самородок ты потерял. Над тобой, конечно, поязвят, посмеются, позлорадствуют. Ничего, перетерпишь. Главное для тебя сейчас — это сохранить свою находку. А сохранишь ты её только в том случае, если все будут уверены, что у тебя её больше нет.