Алексей Хапров - Тайна дальних пещер

Вот, чёрт! Даже не знаю, как начать. Нет, в самом деле, сижу уже третий час, а лист по-прежнему остаётся пустым, хоть головой о стенку бейся. Будь я профессиональным писателем, таких проблем бы у меня, наверное, не возникало, ибо профессиональный писатель всегда сможет скрутить какую-нибудь изящную словесную завитушку, которая и к самой истории подведёт, и её содержание при этом не раскроет. Но я не писатель. Я обычный, простой человек, и не обладаю необходимым для профессионального творчества уровнем красноречия. Фразы типа: «до чего интересна жизнь… сколько в ней загадочного и невероятного… никогда не думал, что со мной может такое произойти» – использовать не хочется. Они слишком устоялись и способны скорее отторгнуть, нежели притянуть. А чего-либо пооригинальнее придумать никак не удаётся.

Что же делать?

А вы знаете, оставлю-ка я свои безуспешные потуги с этим прологом и попробую обойтись без него.

Хочу сразу предупредить, что по ходу повествования вам встретится множество моментов, которые вызовут у вас изумление. Мол, что он несёт? Где он видел такие приборы? Где он встречал такие автомобили? Почему он это ведомство называет именно так?

Но не спешите подвергать сомнению мой рассудок. Всё объяснится. Правда, боюсь, что объяснение это вам покажется невероятным. Как и сама история. Наука, увы, не достигла ещё такой степени развития, чтобы воспринимать мои воспоминания как документальный материал. И всё же это правда. Да, это правда. Я, Роман Михайлович Егоров, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, ответственно заявляю, что во всём нижеизложенном отсутствует даже малая толика вымысла. С этим и приступаю. А уж верить мне или нет – пусть каждый решает для себя сам.

Вызов с улицы Театральной поступил в нашу дежурную часть (Дворянский райотдел города Воронежа) около десяти утра: убит одинокий пенсионер. Место происшествия находилось недалеко, и мы были на нём уже через семь минут. Когда мы подъехали к указанному в сообщении дому, рядом с ним бурлила внушительная толпа жильцов. Перед нами расступились с тем суетливым почтением, с каким всегда реагируют на приезд криминальной полиции.

– На каком этаже? – сухо спросил Орлов.

– На четвёртом, – услужливо ответили робкие нестройные голоса.

Наш шеф зашёл в подъезд и стал подниматься по лестнице. Мы последовали за ним.

Дверь нужной нам квартиры была приоткрыта. Мы вошли внутрь. В прихожей на небольшом стульчике перед зеркальным сервантом в горестной позе сидела пожилая женщина. Увидев Орлова, она вздрогнула. Мы этому не удивились. К подобной реакции на появление нашего шефа мы уже привыкли. Михаил Степанович имел резкие, хищные, казавшиеся зловещими черты лица, которые с непривычки могли напугать.

– Где труп? – коротко осведомился он.

Женщина указала на одну из трёх имевшихся здесь комнат:

– В гостиной.

– Это вы вызвали полицию?

– Я.

– Вы горничная?

– Да.

– В комнате ничего не трогали?

– Вроде, ничего.

Орлов обернулся к нам и слегка кивнул. Это был знак к началу. Мы принялись натягивать бахилы.

Какова бы ни была следственная ситуация, все действия нашей группы происходили по одной и той же давно отработанной схеме. Каждый из нас имел свой определённый участок работы и чётко знал, чем ему следует заниматься. Михаил Степанович сосредотачивался на опросе очевидцев. Лида Русанова открывала свой «волшебный», как мы его называли, чемоданчик, и с помощью разнообразных приспособлений принималась колдовать над имевшимися на месте преступления предметами. Дима Зильберман щёлкал фотоаппаратом, а мы с Сергеем Чурсиным готовили подробные пояснения к его снимкам: Сергей фиксировал детали, а я вписывал их в протокол.

В гостиной было темно. Плотно задвинутые шторы не давали проникнуть внутрь рвущемуся снаружи свету и скрывали подробности обстановки, делая доступными к восприятию лишь её очертания: силуэт шкафа, силуэт стола, силуэт лежащей на полу человеческой фигуры.

Орлов протянул руку к выключателю. Вспыхнула люстра. Я устремил свой взор на убитого хозяина квартиры. Это был маленький сухощавый старичок с обрамлённой седыми волосами лысиной и клинообразным лицом, которое отличали широкий лоб и узкий острый подбородок. Его руки и ноги крепко стягивала верёвка, лицо представляло собой сплошное месиво, а бело-синяя полосатая пижама алела едва успевшей высохнуть кровью.