Алексей Хапров - Черная повесть

Немного придя в себя, я стал думать, что делать дальше. Закончить переход через болото в потёмках я не решился, и осторожно вернулся назад. Оказавшись снова на берегу, я тут же принялся собирать хворост для костра. Свалив в кучу две охапки, я разжёг огонь и принялся рубить еловые ветки, чтобы соорудить лапник для ночлега, ибо земля была сырой. Как же я намучился! Работать топором левой рукой, и не иметь возможности задействовать правую — лучшего способа, чтобы в полной мере почувствовать свою беспомощность, было не придумать.

С превеликим трудом свалив четыре ветки, я расположил их возле костра. Лежбище комфортностью, конечно, не отличалось. Но очутись здесь каким-то чудом даже перина, я, наверное, всё равно не смог бы заснуть.

Это была ужасная ночь! Пожалуй, самая ужасная из тех, что мне пришлось провести в тайге. Я до самого утра дрожал от страха. Любой звук, любой шорох порождали во мне неописуемый ужас. А поднявшийся под утро над болотом туман представлял собой столь мистическое зрелище, что на моей голове буквально зашевелились волосы. Я крепко прижимал к себе топор, не выпуская его из рук ни на секунду, и постоянно держал наготове огненную головёшку. Удивляюсь, как я тогда вообще не сошёл с ума.

Едва забрезжил рассвет, я соорудил из еловых ветвей болотоступы, прикрутил их к ногам бечёвкой, вскинул на спину рюкзак, заткнул за пояс топор, взял в руку шест и стал очень медленно и осторожно продвигаться через болото. Проходя то место, где накануне утонула Юля, я ощутил сильный холод. Меня снова охватил дикий страх. Мне казалось, что чьи-то невидимые руки отчаянно пытаются сбить меня с ног.

Когда мне, наконец, удалось благополучно добраться до другого берега, я почувствовал невероятное облегчение. Трудно подобрать ту меру, чтобы правильно оценить, сколько сил отобрал у меня этот переход.

Немного отдохнув, я побрёл дальше. Мой последующий путь вспоминается мне с трудом. Память о нём — не ясна. Она словно прикрыта дымовой завесой. Я шёл весь день, без еды, без питья, делая краткие остановки для отдыха, пока наконец не наткнулся на трассу…

Передо мной снова расстилался густой белый туман. Он окутывал меня со всех сторон. Я медленно шёл вперед, осторожно переставляя ноги, чтобы вдруг ненароком не споткнуться о какое-нибудь скрытое в плотной дымке препятствие. У меня возникло такое чувство, будто я пребываю в некоем вакууме. Царившая вокруг тишина просто поражала своим безмолвием. Как ни странно это прозвучит, но она буквально оглушала. Да, да, именно оглушала. Никогда не думал, что тишина способна так оглушать. Ни шороха, ни стука, ни голоса. Одним словом, ничего, что указывало бы на существование жизни. Одна пустота. Как это всё же мучительно, когда ничего не видишь и ничего не слышишь. Пропадает ощущение, что ты именно живёшь. Как будто тебя вообще нет. А твоя жизнь, твоё существование остались где-то за этим туманом. В душе поселяется паника. Появляется нестерпимое желание вернуть себе осязание жизни. И ты ходишь, бродишь по этому туманному лабиринту, старательно выискивая выход наружу.

— Э-ге-ге! — громко прокричал я. — Кто-нибудь! Где я?

— Внутри самого себя! — внезапно прозвучало откуда-то издалека.

Я вздрогнул. Эти слова меня озадачили. Что значит, внутри себя? Как это понимать?

Намереваясь испросить разъяснений, я пошёл в ту сторону, откуда послышался ответивший мне голос.

По мере моего продвижения дымка постепенно слабела, пока не растворилась совсем. Туман остался позади. Я словно вышел из густого облака и оказался на открытом пустом пространстве. Впереди ясно различались пять человеческих фигур. Они стояли в ряд. Что-то в них показалось мне знакомым. Как будто я их уже где-то видел. Я ускорил шаг. Расстояние между нами сокращалось. Когда черты их лиц, наконец, стали различимы, меня словно ударили обухом по голове. Я остановился, как вкопанный. Это были мои сокурсники: Вишняков, Ширшова, Тагеров, Попов, Патрушева. Они стояли и молча смотрели на меня. Их обескровленные, отдававшие синевой лица были мрачны и угрюмы. Они медленно пошли мне навстречу. Первый шаг. Второй. Третий. В их движениях, как будто, не было ничего угрожающего. Но меня, тем не менее, пронзил дикий животный страх. Я стал стремительно отступать, затем развернулся и скрылся обратно в тумане…

Я открыл глаза. На потолке играли солнечные зайчики. Утреннее солнце настойчиво било в окно. Я зевнул, потянулся и вытер со лба холодный пот.