Алексей Хапров - Черная повесть

— Неохота, — снова протянула Юля.

Она лениво потянулась, но затем решительно вскочила на ноги:

— Пошли.

Мы затушили догоравший костёр, вскинули рюкзаки на плечи и продолжили свой путь.

Едва мы вошли в лесную чащобу, как сверху закапало. Дождь быстро перерос в ливень. Но нас это не остановило. Охваченные стремлением быстрее вернуться домой, мы упрямо продолжали идти вперёд. Вокруг безудержно лило и шумело. Лес затягивался мглой. Воздух пронизывала влага. Под нашими ногами хлюпало серое месиво. А мы всё шли, шли и шли.

— Что может так смердить? — вдруг беспокойно спросила Патрушева.

Я удивлённо посмотрел на неё и принюхался. Моя спутница была права. Атмосфера прониклась какими-то нечистотами. Ударивший в мои ноздри запах был малоприятен и отдавал какой-то гнилью. Но он был мне знаком.

— По-моему, так пахнут болота, — сказал я.

— Этого нам только ещё не хватало, — вздохнула Юля.

Чем дальше мы продвигались, тем резче и ощутимее становилась вонь. Вскоре нашим глазам предстала окружённая камышовой стеной отвратительная жижа, поверхность которой покрывал толстый слой дёрна, напоминавший собой ковёр из зелёного бобрика. В нас буквально вонзилась туча комаров. Они облепили нас с ног до головы и тыкали своими жалами везде и всюду.

— Приехали, — с досадой произнёс я.

Покрытая редким леском болотистая равнина тянулась и тянулась без конца и края. Её границы были не видны и скрывались где-то за горизонтом.

— Если пойти в обход, это может занять Бог знает сколько времени, и грозит потерей ориентира, — задумчиво пробормотал я.

— Но шагать через болото напрямик ещё опаснее, — возразила Патрушева.

Что же делать? Мы призадумались.

— Попробуем пройти, — твёрдо проговорила Юля и с досадой добавила. — Чёрт возьми, как я не догадалась взять с собой тот шест. Что ж, делать нечего, придётся смастерить новый. Без него в болото лучше не соваться.

Она взяла топор и принялась рубить стоявшую невдалеке осину. При каждом взмахе её лицо непроизвольно морщилось. Волдыри на ладонях, конечно, давали о себе знать. Но Патрушева крепко сжала зубы и стоически терпела эту боль. Когда шест был готов, я взглянул на её руки и ужаснулся. На них буквально не было живого места.

Я видел, что моя подруга очень устала. Её дыхание было частым и тяжёлым, а с её лба ручьями струился обильный пот. Она бессильно опустилась на землю. Я снял с себя куртку и заботливо накинул ей на плечи…

Мой голос предательски задрожал. Приближался самый мучительный момент моего повествования. Я изо всех сил щипал свои руки, вонзал ногти в кожу, чтобы причиняемой себе болью заглушить рвущийся наружу плач.

Заметив мою заминку, следователь подбадривающе потрепал меня по плечу и негромко произнёс:

— Ну, успокойся, успокойся. Возьми себя в руки. Будь мужчиной.

Я вытер рукавом глаза и, пересиливая себя, продолжил рассказ:

— Немного отдохнув, Юля встала, отдала мне куртку, взяла шест и направилась к трясине. Я последовал было за ней, но она меня остановила, сказав, что хочет просто проверить глубину. Я снова присел на землю. Юля с помощью шеста исследовала прибрежное дно и сообщила, что оно твёрдое, хотя и кочковатое. Затем она осторожно сделала несколько шагов вперёд. Всё было нормально. Она продолжила движение, аккуратно переступая с кочки на кочку. Я беспокойно, с замиранием сердца, наблюдал за ней. У меня вдруг появилось нехорошее предчувствие. Какой-то внутренний голос неустанно твердил мне, что сейчас случится беда. Я крикнул Юле, чтобы она не рисковала и возвращалась обратно. Но она меня не послушала. «Здесь можно пройти, — сказала она. — Трудно, но можно». По тому, как шест уходил под воду, было понятно, что глубина всё возрастала, а дно становилось вязким. Продвигаться в таких условиях очень опасно. Одна неосторожность — и всё. Я снова попытался уговорить Юлю вернуться назад и соорудить хотя бы примитивные болотоступы. Но она только махнула рукой. Дойдя до середины болота, Юля остановилась, чтобы отдышаться. Обернувшись, она ободряюще мне подмигнула. Я укоризненно покачал головой, но тоже подмигнул в ответ, хотя в тот момент у меня на душе скребли кошки. И вот тут произошло то, чего я так боялся. На болотной поверхности прочертился какой-то след. Очевидно, это была змея. Юля испуганно вскрикнула и дёрнулась в сторону. Выронив шест, она потеряла равновесие, поскользнулась и упала в воду. Я тут же вскочил, намереваясь не медля броситься ей на помощь. Но Юля крикнула, чтобы я оставался на месте, и что она выберется сама. Она стояла по пояс в трясине и старательно пыталась дотянуться до лежавшего невдалеке шеста, но все её усилия тратились впустую. Я заметил, что она постепенно уходит под воду всё глубже и глубже. Сначала я не придал этому серьёзного значения, но потом во мне как стрельнуло: да её же засасывает! Я слишком поздно это сообразил, а Юля слишком поздно поняла, что в одиночку ей не выбраться. Невзирая на её протесты, я устремился ей на помощь. Но продвигался я очень медленно. Идти по болоту, не имея никакой опоры, да ещё со сломанной рукой было неимоверно тяжело. Чуть оступись — и всё. Юлю тем временем засасывало всё сильнее и сильнее. Когда над поверхностью осталась лишь её голова, она впала в панику и принялась отчаянно барахтаться и кричать. Она умоляла меня идти быстрее. Но я и так двигался максимально быстро, как только мог. Когда я до неё, наконец, добрался, над трясиной виднелось лишь её искореженное страхом лицо. Её рот судорожно заглатывал воздух. Это было ужасное зрелище! Я попытался подать ей шест, но не успел. Её лицо скрылось в тине. Забулькали пузыри. Вскоре они исчезли. Водная поверхность снова стала гладкой. Я понял, что всё кончено.