Василий Боярков: Маньяк и тайна древнего русского клада

Подходило к завершению одно из самых жестоких столетий, когда-либо известных со времен существования живущего человечества. Заканчивался ноябрь 1998 года; он плавно готовился перейти в декабрь, а затем стремительно ворваться в последний год уходящего в прошлое второго тысячелетия. Чем же знаменателен тот период, приковавший к себе столь пристальное внимание?

Не стоит углубляться во все хитросплетения общественной жизни, которые происходили в те далёкие времена в Великой России, следует остановиться лишь на одном частном случае, вытекающим изо всего невообразимого хаоса, образованного в некогда могучей стране, теперь же раздираемой на части бессовестными политиками и бандитскими группировками.

Итак, шел третий вторник на удивление погожего ноября. Двигаясь осторожной походкой, по одной пустынной ивановской улочке пробирался молодой человек, одетый в кожаную чёрную куртку и самый обыкновенный спортивный костюм. На ногах у него были обуты потрепанные, видавшие виды, кроссовки. Угнетенным состоянием и угрюмой, но довольно красивой физиономией он выражал совсем неподдельный испуг, заставляя предполагать, что с ним приключились какие-то довольно серьезные неприятности. Озираясь по сторонам, словно бы опасаясь, что из кромешной тьмы могут внезапно показаться его лихие преследователи, мужчина бросал испуганные взгляды на окружавшую со всех сторон пустынную местность. Стояла глубокая ночь, на улице не было заметно ни единого человека.

Несмотря на позднее время, беглец оказался не одинок – его сопровождала маленькая, шестилетняя девочка. Она была напугана не меньше отца (а молодой человек ей, конечно же, приходился отцом), поэтому периодически жалобно всхлипывала и увлажняла милые щёки непрошенными слезами, обильно сочившимися из ярко-зеленных, поистине изумрудных, глазок. Не стоит говорить, что девчушка была тем привлекательнее, чем ее маленькая головка была украшена пышными белокурыми волосами, а чуть продолговатое нежное личико было невероятно прекрасно и выглядело практически безупречно.

– Папа, – обратилась она к встревоженному мужчине, не в силах скрыть дрожь, появляющуюся в совсем еще юном голосе, вопреки необычности ситуации продолжающим сохранять мелодичные и звонкие интонации, – я очень боюсь. Когда, наконец, мы уже придём?..

Куда именно они собирались, дочка не уточнила, потому что (если уж быть до конца откровенным) и сама не знала, куда ее увлекает родитель. Хотя она была еще достаточно несмышленой, но по тому перепуганному состоянию, в каком последние несколько часов пребывал удручённый отец (казалось бы, всегда жизнерадостный и обычно спокойный?), малышка (каким-то невероятным детским чутьем!) отчетливо понимала, что случилось что-то очень серьезное и что их жизни подвергаются вполне реальной опасности. Наверное, поэтому она и была всецело уверена, что увлекающий ее за собой молодой человек обязательно найдет какой-нибудь приемлемый выход и сможет сделать так, чтобы они надежно спрятались, избежав сгустившихся над ними неведомых, наполненных кошмарами, неприятностей. Именно по этой причине она и задала беспокойный вопрос, и с надеждой поглядывала на не обретшего еще мужественных очертаний растерянного родителя, дожидаясь утвердительного ответа.

– Прости, Наташенька, – печальным голосом ответил ей спутник, опускаясь перед ней на колено, – но, видимо, сейчас нам отправиться некуда… Твой папа втянул тебя, детка, в нехорошее, невероятно опасное, дело, и как теперь из него выбраться – он просто не знает. Меня, скорее всего, убьют, – тут Наташа стала всхлипывать гораздо сильнее, – но я все-таки хочу поведать тебе одну очень страшную тайну, которой и сам-то стал лишь случайным свидетелем, но из-за которой с нами и случились все последние серьёзные неприятности.

– Какую тайну? – сквозь слезы промолвила рыдавшая девочка.

– Недавно мой босс, – начал печальную повесть угрюмый рассказчик, точно так же увлажняя глаза струившейся влагой, – раздобыл одну секретную карту, где с достоверностью было указано, как можно найти спрятанное древними «русичами» редкостное сокровище. Я имел большую неосторожность – завладел этой ценной находкой, и именно из-за моего непродуманного поступка наши с тобой жизни и подвергаются сейчас совсем нешуточной и крайне ужасной опасности. Так получилось, что оригинал той карты был уничтожен, но я вовремя сумел нарисовать с него идеальную копию – ты же знаешь, как я отлично рисую? – девчушка утвердительно кивнула небольшой белокурой головкой; мужчина тем временем продолжал: – Я разделил ее на две равные части и спрятал их в двух маленьких медальонах: один отдал твоей маме, другой оставил себе.