Василий Боярков - Маньяк и тайна древнего русского клада

– Екатерина Афанасьевна, Вы хоть внешность-то его описать сможете?

– Чего же ее описывать?.. – с некоторой опаской, но все же уверенным голосом промолвила престарелая женщина. – Я свой век уже прожила, и бояться мне нечего.

– Не понял? – удивился оперативник, самопроизвольно вскинув кверху ранее нахмуренные чёрные брови. – Что Вы хотите этим сказать?

– Только то… – немного смутившись, но и приняв горделивую осанку, отвечала Аникина, – говоришь, тебе необходимо описание внешности того человека?.. Посмотри на себя в зеркало и увидишь отражение того убивца, какой нынешней ночью шёл вдоль по шоссейной дороге.

– Что Вы такое «несете»?! – не выдержал полицейский непомерной и неожиданной наглости, одновременно с возмущенным возгласом вскакивая с занимаемой табуретки. – Какое я-то могу иметь к нему отношение?

– Этого, сынок, я не знаю, – съежившись и отшатнувшись, промолвила сморщенная старушка, – ты спросил, как выглядел тот человек, – вот я честно тебе и ответила. Если даже это был и не ты, то тот парень был твоей совершеннейшей копией – только вот и всего… я сказала лишь то, что сама видела своими собственными глазами.

– Странно? – еле слышно пробурчал молодой полицейский, основательно начинавший предполагать, что ничего другого, более дельного, в настоящей квартире ему разузнать не получится, а более громогласно провозгласил: – Спасибо, бабушка, вы очень нам помогли! Если еще что-то вспомните – более чем конкретное! – сразу же позвоните по моему телефону, обозначенному вот на этой визитке, – он достал из кармана небольшую картонную карточку и протянул ее хозяйке квартиры, а в тот момент, когда она ее принимала, словно вспомнив о чем-то важном, решил еще и дополнительно уточнить: – А почему – Вы! – видя явное противоправное действие, не позвонили в полицию и не подняли тревогу?

– Легко тебе, голубок, говорить, – дребезжащим голосом проговорила старушка, – ты вон какой молодой да не в меру сильный; а я одинокая старая женщина – разве, думаешь, мне не стало в тот момент страшно, тем более что и телефона-то у меня никакого нет? Мне уже давно больше чем девяносто лет. До сих пор я прожила без новомодных мобильников, и, поверь, дальше они мне тоже ни к чему не понадобятся: родных у меня нет, поэтому и звонить мне особо некому. Вот и сейчас, если бы ты не зашел, то я бы не говорила ни с кем уже свыше полгода.

«Как же она в таком случае покупает продукты питания?» – хотя у Градова определенный интерес и возник, но все же он решил поберечь драгоценное рабочее время и немедля устремился на улицу. Прямо перед подъездом он столкнулся с участковым уполномоченным, как и он посланным проводить опрос местных жителей; то был Шаронов Игорь Васильевич, немолодой уже человек, давно достигший сорокалетнего возраста. Раньше он работал на должности начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями, но там у него получилась какая-то неприятная ситуация, и руководство, единственное, что смогло для него впоследствии сделать, так сослало его дорабатывать до пенсии в самое глубокое захолустье. Несмотря на значительный возраст, выглядел он стройно, подтянуто: сказывались постоянные тренировки, за долгую службу ставшие неотъемлемой и стойкой привычкой. Говоря о лице, как и все остальное тело, оно представлялось несколько худощавым, не лишенным привлекательности, отличалось серыми глазами, огромным орлиным носом и густыми седевшими волосами, уложенными аккуратной короткой прической, зачесанной набок. Считаясь сотрудником внутренних органов, одет сослуживец был в форменное обмундирование офицера, дослужившегося до звания майора полиции. Он как раз заходил, когда младший оперуполномоченный, находившийся в страшном смятении, и с выпученными глазами, стремглав выбегал от одной одинокой старухи, вдобавок ещё и до крайности необычной.

– Ты чего летишь словно бы угорелый? – спросил Шаронов растревоженного коллегу. – Ты, случаем, не у полоумной «ведьмы» сейчас побывал?

– Да, – утвердительно отвечал молодой человек, все еще находясь под впечатлением от недавно услышанного; он тут же уловил нужное слово и счел необходимым просветиться более основательно: – А она что, действительно «не в себе»?

– Уже последние лет эдак двадцать, – усмехнулся более опытный полицейский, – у нее уже давно не осталось ни родных, ни знакомых, ни друзей, ни подруг; сама же живет как затворница, из квартиры практически не выходит. Продукты ей один раз в неделю приносит работница социальной защиты и побыстрее уходит, чтобы – не дай Бог! – не попасть под ее подозрение…