Василий Боярков - Маньяк и тайна древнего русского клада

Договорить Игорь Васильевич не успел, так как его перебил сильно озадаченный юноша, обязательно пожелавший узнать, что же явилось причиной необычного поведения престарелой жительницы, давно уже выжившей из ума:

– В смысле, под подозрение?

– В прямом, – майор исказил лицо недовольной ухмылкой, – потому-то с ней никто и не общается, что всякого, кто с ней тем или иным способом пересекает пути, она обвиняет в несуществующих и, поверь, довольно неприятных вещах и скверных проблемах. В прошлом году – ты тогда еще не работал – она даже меня, когда я пришел разбирать очередную надуманную кляузу, заподозрила в хищении всех накопленных капиталов, которые потом благополучно нашлись в самом «дальнем» углу, заваленном хламом, засунутыми в протухший вонючим запахом серый валенок, где основательно были завернуты в десяток грязных пакетов. Эх! И неприятностей же я тогда натерпелся, пока не нашлась пропажа, якобы мною похищенная! До чего тогда полоумная «дура» додумалась? Она соизволила нажаловаться на меня прямиком прокурору – написала ему письмо, мол, я ее обокрал, а там только и ждут, как бы на очередного полицейского соорудить уголовное дело. Ох, и «потаскали» же меня везде! Пока мой напарник – пусть он всегда будет здоровым! – не отыскал ее злосчастные денежки, заявленные как бы мною похищенные. Вот так-то, «брат»… И чего ты думаешь изо всего сказанного сейчас следует? Да только то простое условие, что не надо верить всему, о чём тебе говорят, а наоборот, необходимо все тысячу раз проверить и сотню перепроверить… так что, говоришь, она там «нарассказала»?

– Ничего такого, что заслуживает внимания, – отмахнулся от вопроса хотя и молодой, но уже продуманный полицейский, не пожелавший кому-либо обозначать моменты, в чём-то неприятные, а где-то по большей части надуманные, произошедшие с ним в квартире полоумной старухи; ну, а чтобы увести разговор на другую тему, он тут же озадачил офицера встречным вопросом: – Ты лучше скажи, товарищ майор, как двигаются дела на месте обнаружения трупа? Опергруппа уже приехала? Они начали осматривать мёртвое тело?

– Нет, – уточнил более опытный полицейский, – они еще в пути, но вот-вот должны уже подъезжать. Когда с ними связывался Карелин, ему ответили, что им еще нужно проехать что-то около двадцати километров, – дык это было минут десять назад…

– А труп? Как там труп? – поинтересовался моложавый сотрудник, зажигая задором глаза и постепенно начиная забывать про неприятной разговор, произошедший чуть раньше с Аникиной, – Ты его уже видел? Почему начальник выглядит крайне взволнованным? Что там произошло необычного?

– Знаешь, – в очередной раз усмехнулся майор, выдавая безразличное отношение ко всему полицейскому делу, – если быть до конца откровенным, мне давно уже все, что происходит вокруг, стало «по барабану»; другими словами, мне до пенсии осталось три месяца – а дальше? – только меня и видели. Раскрытие нужно́ вам, молодым, поэтому «копайте» землю, ищите; а я своё уже отслужил и благополучно собираюсь отправиться на вполне заслуженный отдых. Это вон Карелину больше всех надо: он власть очень любит. Касаясь меня, я ее с недавних пор просто-напросто презираю. Служебные обязанности я исполняю исправно, переживать же за – ДЕЛО! – как, скажем, было несколько раньше, я больше не собираюсь.

После откровенных, безрадостных слов Градов уже больше не сомневался, что суть всего произошедшего участковому совершенно неинтересна; следовательно, не желая пускаться в ненужную полемику, он заспешил к прямому руководству с докладом, искренне надеясь поучаствовать в том числе и при осмотре странного трупа.

В то же самое утро, примерно в аналогичное время, на территории Суздальского района, расположенного совсем недалеко от поселка с необычным названием Нерша, по дремучим лесам, раскинувшимся без конца и без края, восседая на собственном «квадроцикле», продвигался молодой мужчина, сзади которого, крепко обняв его за талию и плотно прижавшись, сидела невероятно красивая девушка. По их нежному отношению и умиленным лицам, нетрудно было предположить, что эти двое не только простые знакомые, а еще и люди, скорее всего безумно друг в друг влюбленные. Что же это были за личности? На них следует остановиться подробнее.

Красавица (как оно, наверное, уже стало ясно) – это та самая маленькая Наташа, которая была так милосердно оставлена в живых в далеком 1998 году и которую сострадательно пощадил большой, хотя, нет… лучше сказать, чудовищно огромный громила. Теперь она выросла, расцвела и превратилась в очаровательную особу, поистине несравненную и сказочно бесподобную; ей давно уже исполнилось двадцать шесть лет, и она вовсю блистала великолепными внешними данными. Елисеева Наталья Дмитриевна (именно такое имя ей было дадено при рождении), имея необыкновенные, изумрудного цвета, глаза, она ими попросту ослепляла, а в равной степени надолго приковывала восхищенные взгляды, обладая длинными волосами, неповторимо шикарными и вьющимися в роскошные белокурые локоны. Худощавое (как и изумительная фигура) лицо представлялось продолговатым и выглядело исключительно милым, если не восхитительным; на нём можно отметить всё: и небольшой аристократический нос, и нежные, немного припухлые губы, оттенком схожие с морскими кораллами, и не имеющие изъянов дугообразные брови, и загорелую кожу, гладкую и румяную, совсем не требующую косметики и нисколько в ней не нуждающуюся, и маленькие, немного оттопыренные в стороны уши, удачно скрывавшиеся за пышными, естественными кудрями. Итак, именно такой прелестной красавицей предстала некогда маленькая и запуганная девчушка, которая теперь уверенно восседала на мощной японской технике, по проходимости не имевшей в сравнении равных.