Джеймс Чейз - Репортер Кэйд (пер. Згерский)

Тогда понятно, почему столько вооруженной охраны вокруг замка, — это же люди Харденбурга. Кэйд впервые осознал, насколько опасным оказалось его задание. Любой из этих вооруженных громил, не раздумывая, пристрелит его. И никаких вопросов не возникнет. Палец нажмет на спусковой крючок — только и всего.

Он сосредоточился. Появился старый слуга, который подметал веранду. На сей раз он принес поднос с кофейным сервизом, поставил его на стол и удалился.

Анита и Харденбург что-то оживленно обсуждали, последний при этом разливал кофе по чашкам. Кэйд фотографировал. Солнечный свет падал удачно, и он был уверен, что снимки будут отличными.

Вновь распахнулась застекленная дверь, и на веранде появились еще двое. Один из них, высокий, сухопарый человек лет сорока, одетый в такой же лыжный костюм, как и Харденбург, вез перед собой инвалидную коляску. В ней сидел старый, довольно полный мужчина.

Кэйд узнал сухопарого человека: Герман Ливен, постоянный спутник Харденбурга. Когда-то он в грубой форме запретил ему фотографировать генерала и сказал, что его вообще нельзя снимать.

Его внимание приковал старик в коляске. Он следил за ним через объектив, как в подзорную трубу, и не верил своим глазам. Это был не кто иной, как Борис Дусловски, о смерти которого в свое время писали газеты. Жирное грубое лицо, хотя и постаревшее, но сохранившее черты агрессивного упрямства. Совершенно лысая голова, заостренные уши, брезгливый рот. Так выглядел Дусловски, некогда один из шефов сталинской секретной службы, наводивший ужас на евреев и снискавший себе не менее зловещую репутацию, чем Эйхман.

Инстинкт репортера и весь прошлый опыт подсказали Кэйду, что он становится тайным свидетелем некоего политического события, которое способно стать газетной сенсацией. Встреча людей, известных своей жестокостью и сомнительным прошлым, с одной из самых знаменитых кинозвезд была сама по себе странным событием. Перед ним был враг нынешнего режима в России в сговоре с Харденбургом.

Возбуждение и удивление, которые испытывал Кэйд, не мешали ему делать четкие снимки.

Теперь Харденбург и Дусловски приблизились к столу. Ливен пошел в дом и тут же вернулся с пухлым портфелем, положив его на стол. Анита встала за спиной Харденбурга, фамильярно положив ему руки на плечи. Тот извлек из портфеля бумаги и карту. Кэйд через объектив рассмотрел некоторые детали карты, когда она была развернута и положена на стол: план Берлина. В этот момент кончилась пленка в фотоаппарате. Он торопливо смотал ее в кассету и перезарядил камеру.

Двое мужчин что-то сосредоточенно обсуждали. Харденбург указывал на отдельные места карты города. Кэйд нажимал на спуск раз за разом. Такие снимки следовало бы переправить лично государственному секретарю США. Кэйд достаточно хорошо разбирался в политике, чтобы понять, что подобные снимки могут дать Америке большие преимущества в спорах с Россией.

Мужчины все еще разговаривали, изучая карту и отдельные документы, которые Харденбург извлек из портфеля, когда Кэйд отснял вторую кассету. Семьдесят два сенсационных снимка — вполне достаточно. Теперь следовало подумать о другом: как выбраться отсюда, попасть в отель и передать снимки американскому консулу в Женеве.

Руки дрожали, когда он сматывал пленку. Кэйд сунул в карман вторую кассету. Замер, прислушиваясь. Включил передатчик.

— Бауманн, ты слышишь?

— Это Шерман. Как дела?

— Все отснял, — тихо сказал Кэйд. — Мне нужно убраться отсюда. Как там ситуация?

— До наступления темноты ничего не выйдет. Час назад я проезжал мимо. У ворот стоят двое, просматривают всю стену. Придется подождать.

— Послушай, это очень важно. У меня получились не снимки, а динамит, понимаешь?

— Понимаю, но сделать-то ничего нельзя пока. Придется подождать.

— Ну, ладно, что ж… — Кэйд вздохнул и выключил передатчик. Посмотрел на террасу. Харденбург увозил Дусловски обратно в замок. Анита шла следом с портфелем в руках. Терраса опустела.

Кэйд принялся демонтировать камеру, аккуратно укладывая все в рюкзак. Снял треножник, сложил и упаковал, попутно обдумывая ситуацию.

Он не представлял себе, как американский консул распорядится его снимками, да и не это важно было для него. Главное — доставить их консулу, и он решил сделать это во что бы то ни стало.

В 17.15 начался снегопад и резко похолодало. Незаметно подкрались сумерки, и вскоре замок нельзя было разглядеть — за исключением нескольких освещенных окон. Во время долгого ожидания Кэйд наблюдал за охранниками. Они ходили вокруг замка, останавливались друг подле друга, чтобы переброситься фразами, шли дальше — все время начеку.