Василий Боярков - Центр жестокости и порока

И вот именно придуманный с любовником сценарий Аронова и пыталась сейчас воплотить в действительность.

– Завтра Девятое мая, – твердила она заученным заранее текстом, – и я обещала ребенку, что мы с ним поедем к одной моей давней знакомой, которая – даже ты должен быть в курсе – проживает прямо на Красной площади, недалеко от места, где будут проходить самые значимые праздничные мероприятия! Я сейчас не работаю – по твоему, кстати, согласию – и наличных денег у меня, соответственно, нет, а чтобы как следует отдохнуть и вдоволь развлечься, необходимо потратить – как, надеюсь, ты понимаешь? – крупную, приличную сумму! Ты же ведь – возьму на себе смелость предположить – не допустишь, чтобы твоя жена – пардон, уже просто сожительница, «ессесвенно»! – и сын побирались, и выделишь нам необходимую финансовую поддержку?

– Лидонька, милая, прости, – вопреки устроенной провокации, ранее всегда отлично «работавшей», когда дело касалось дополнительных выплат, на сей раз почему-то необычайно спокойно твердил супруг, вдруг ставший на удивление твердолобым, – но ты же знаешь наше тяжелое положение, и тот кредит, оказавшийся – я даже не представлял! – неподъемным и непомерным. Поэтому ты можешь меня сейчас хоть расстреливать, хоть распиливать, но выделить тебе чего-либо сверху того, что у меня есть в наличии – а у меня давно уже ничего нет, о чем кому, как не тебе, лучше всех должно быть известно! – я попросту не смогу, потому что взять дополнительных средств мне в настоящем случае в общем-то негде и неоткуда, а лезть в очередные долги я, соответственно, не хочу… мне за машину впору бы пока расквитаться.

– Да? Так-то сейчас ты заговорил? – говорила Лида более спокойным, но вместе с тем и изрядно ехидным голосом, уперев руки в боки и сверкая зеленоватыми глазками. – Ты лучше вспомни, чего обещал, когда за мной еще только ухаживал? Я же вот отлично помню, что ты звезду мне сулил с неба достать, а главное, обнадеживал, что у меня будет счастливая, безбедная жизнь и что я ни в чем не буду нуждаться; так давай же – выполняй взятые на себя обязательства, а то ведь в один прекрасный момент дождешься, что я соберусь и уйду, причем теперь уже навсегда; придешь вот так вот с работы – ни меня ни ребенка уже и в помине в твоей квартире не существует!

Аронова умышленно не обозначала, что имеет претензии в том числе и на нажитое вместе имущество, не желая заранее возбуждать в муже ненужные пока подозрения; ее целью было спровоцировать его на серьезный конфликт, чтобы появилась убедительная причина закончить изрядно надоевшие ей отношения; провокацию же она создавала – нет, не потому, что чего-то боялась либо же опасалась! – просто ей необходимо было создать в общественном мнении несомненную уверенность, что не она является распутной женщиной (каковой себя, конечно же, ни на миг не считала), а ее «драгоценный супруг» не оказался в необходимой мере благонадежным; да, ей нужен был основательный повод (обязательно более или менее благовидный), не бросавший «грязной» тени и способный обеспечить (скорее, исключительно для себя, только чтобы хоть как-то успокоить развратную совесть, видимо не совсем еще до конца растраченную) достойный, а главное, оправданный всеми уход, вынужденно осуществленный от опостылевшего супруга.

– Так что ты решил? – продолжала она словесные излияния, стремясь как можно больнее задеть близкого человека (некогда, может быть даже, любимого) и готовясь ко всему, причем и к некоторому физическому насилию. – Ты «отпустишь» нам сейчас денег, или мне уже начать собираться? Только знай: выберешь второй вариант – на мое прощение можешь более не рассчитывать! Так как мы поступим в дальнейшем?

– Я не знаю? – отмахнулся офицер от жены, как обычно делают от надоедливой мухи, не позабыв скривиться в презрительной мине (похожие скандалы в семье были не редкостью и, к слову сказать, Лидия несколько раз собирала некоторые нехитрые пожитки и уходила на время к подругам, но всегда потом возвращалась обратно). – Поступай, как знаешь… я тебе в сомнительных делах не советчик. Соберешься расстаться – ну, что же поделать? – тогда уходи, – и грустно вздохнув, – держать я не буду.

– Значит, так ты решил? – произнесла высокомерная женщина, почти вплотную сузив прекрасные глазки и одновременно делая злобным не менее красивое личико; она вмиг изобразила на физиономии уничижительную гримасу. – Что ж, ладно, еще посмотрим?..

Засим они расстались, и женщина, забрав с собой послушного сына, уехала, как она тогда сказала: «Поеду к подруге подумаю, и, может быть, уже не вернусь». «Хорошо, хорошо, – не стал с ней спорить супруг, давно привыкший к взбалмошным проявлениям и почему-то уверенный, что и этот раз не явится каким-нибудь неприятно неожидаемым исключением, – пусть будет так, как ты решишь и, собственно, скажешь». Через пару дней Аронова позвонила и капризным голосом поинтересовалась, собирается ли «благоверный» забирать ее от подруги – случилось, как Павел предполагал, и, делать нечего, презрительно ухмыльнувшись, он стал настраиваться в дорогу.