Василий Боярков - Центр жестокости и порока

От непредвиденного, неожиданного поворота, так или иначе, но все-таки случившегося в его жизни, разумеется, Павел опешил… он совершенно не знал, как стоит реагировать на услышанные слова, ведь мало того что он в полном объеме содержал беспардонную, развратную женщину, оплачивая все ее многочисленные счета, так еще и умудрился заработать в Москве комфортабельную квартиру, всю ее обставил по последнему писку моды, да еще пошел и на то, чтобы взять в кредит невероятно дорогую машину, отличавшуюся завидной, иностранной моделью; да, к свершившемуся повороту судьбы мужчина был полностью не готов и абсолютно не представлял, как случившееся событие стоит воспринимать – шуткой либо все же всерьез (ну, а если бы у него ко всему прочему вдруг появилась возможность взглянуть на себя в суровый жизненный момент как-нибудь сбоку, то он был бы очень удивлен, улицезрев, как, оказывается, развита его нижняя челюсть и как она сумела оттопыриться книзу).

Между тем супруга, все больше ехидствуя, нисколько не унималась:

– А еще всем ближайшим знакомым я рассказала, как ты нас с ребенком жестоко избил, едва-едва не до смерти – он подтвердит, можешь не сомневаться! Собственно, из-за твоей разнузданности мы и вынуждены были уйти, спасаясь от безжалостного отца, а в том числе и мужа-тирана; сам понимаешь, если выдвинутая мной версия дойдет до твоего руководства, то только предположи: что же в предсказуемых последствиях будет? Ха-ха! Как тебе необычный расклад и кому, как думаешь, в настоящем случае будет вера?

Участковый задыхался от справедливого гнева, но, единственное, что он мог сказать на самовлюбленный, нескончаемый монолог, так это:

– Ты вообще, что ли, «с дуба рухнула»? Ты чего, Лиданька, такое «несешь»? С какой интересно стати я должен оставлять тебе всё нажитое имущество, а сам оставаться голым? Ты белены, наверное, какой-то необъяснимой объелась? Или же признавайся, кто, собственно говоря, тебя на подлое предательство надоумил? Сама бы ты, уж точно, не догадалась…

Закончить он не успел, так как его резко «оборвала» коварнейшая супруга, оравшая разъяренным, а вместе с тем и победоносным тоном:

– Мне Погосову сейчас позвонить? – назвала вероломная женщина фамилию самого главного начальника полицейского отдела, где довелось служить провинциальному участковому (с ним, между прочим и в силу описанных ранее обстоятельств, она была отлично знакома и имела прямую телефонно-мобильную связь). – Либо ты мне в течении дня подгоняешь машину и затем до вечера освобождаешь квартиру, либо я свяжусь с твоим непосредственным руководством и расскажу ему о твоих «жутких подвигах» – поверь, синяки на теле найдутся!

– Без алиментов останешься! – уже неприветливо грубо промолвил Аронов и полностью отключился от сотовой связи, после чего еле слышно, только лишь для себя добавил: – Ну ты, оказывается, и «стерва»… Как я прожил с тобой добрый десяток лет – даже не представляю?

Где-то в глубине души влюбленный мужчина всё еще надеялся, что он оказался во власти какой-то невероятной, сверххитрой провокация, направленной исключительно, чтобы стянуть с него как можно побольше денег; но давний опыт сотрудника внутренних органов определенно и крайне настойчиво подытоживал: «Проснись, «доверчивый дурачок», тебя развели как «последнего лоха», а если хочешь хоть с чем-то остаться, то поспеши – и действуй решительно!» Убежденный в пришедших мыслях, полицейский сотрудник отправился прямиком к тому человеку, которому и собиралась в первую очередь пожаловаться «предприимчивая супруга».

Погосов Геннадий Петрович был с подчиненным практически одногодками, однако он начал служить сразу же после армии, а являясь еще и коренным московским жителем, быстро продвинулся по служебной лестнице и теперь заведовал огромным полицейским отделом. Своей внешностью он являл человека тучной комплекции, свидетельствовавшей о явном удовольствии сложившейся жизнью и давно уже вошедшей в привычку сидячей работой, пускай и малоподвижной, зато и исключительно респектабельной; ростом начальник едва превышал отметку среднего и общим видом напоминал сказочного персонажа, по имени Колобок. Касаясь его лица, следует отметить, что оно представлялось круглым, широким, с выпиравшими лоснившимися щеками; карие, с голубоватым оттенком, глаза, кроме напускной строгости, выражали еще и глубокий аналитический ум, невероятную проницательность и несвойственное должности милосердие (про таких людей обычно говорят – этот человек находится на своем месте); короткая стрижка черных волос едва скрывала круглую голову, выставляя напоказ небольшие, плотно прижатые ушки. Одет он был в полковничий мундир полицейского и, надуманно придав себе грозный вид, восседал в излюбленном кабинете, предаваясь равномерному течению служебного времени. Он только что отпустил очередного сотрудника и, несколько озадаченный, размышлял над полученной информацией, когда к нему и напросился на прием не в меру взволнованный участковый. Отличительного чертой умелого руководителя было еще и то, что он всегда старался входить в положение подведомственных сотрудников, а зная сложную ситуацию в судьбе посетившего его человека, постоянно попадавшего во всяческие трудные, скорее неординарные, ситуации, встревоженный, насторожился, пригласил его войти и, не зацикливаясь не предисловии, сразу же предложил излить суть случившейся с ним проблемы.