Игорь Шинкаренко - Мистерия в парижском омнибусе

—

Если бы я могла надеяться на это …

—

Ты можешь мне верить… и ты не опасаешься меня, я надеюсь!

—

О! Нет, как вы могли так подумать.

—

Тогда, говори. Я и так почти разгадал эту её тайну. Твоя сестра искала кого-то, не правда ли?

—

Это правда.

—

Когда я буду знать, кого, я смогу искать целенаправленно, а не наугад… наудачу. Я знаю кучу народу, и если твоя сестра обратится ко мне, я ей, вероятно, мог бы дать полезные указания.

—

Вы мне обещаете сохранить в тайне все, о чем я вам собираюсь рассказать?

—

Кому, черт возьми, ты хочешь, чтобы я это повторил? Из всех моих друзей только Верро знаком с тобой, но я поостерегусь брать его в доверенные лица в этом деле. Он слишком болтлив, чтобы делать из него компаньона. Этот юноша проводит свою жизнь в кафе, и я думаю, что это не то место, где мы можем найти твою сестру и персону, которую она разыскивала.

—

Нет, месье Поль, это совершенно не то, о чем вы думаете… моя сестра искала нашего отца.

—

Вашего отца! — повторил эхом Амьен, который был совершенно не готов к её словам. — Ах! Конечно, ведь он был французом. Я об этом даже не подумал. Но ты мне только что сказала, что вряд ли узнаешь его, если увидишь.

—

Зато моя сестра его вполне хорошо запомнила, — сказала Пия. — Она была старше меня на три года, и когда отец оставил нашу мать, сестра была уже в состоянии все понимать.

—

Тогда она должна была тебе сказать о том, что произошло между ними, и почему ваш отец бросил вас таким образом… оставил в нищете своих детей. Между нами говоря, он повёл себя очень недостойно, так как, в конце концов, он никогда не отрицал своего отцовства, и было время, когда он вас называл своими дочерями.

—

Я сохранила об этом времени только очень неясные воспоминания. Я помню, что мы жили в Риме, и что мы каждый день проводили в старом доме, на немного менее широкой площади, чем площадь Пигаль, и лицом к лицу перед огромной лестницей, ведущей к церкви с башнями.

—

Отлично… это уже кое-что! Я знаю это место… Испанская площадь, и испанская лестница у подножия церкви Тринита-деи-Монти. И внезапно ваш отец перестал у вас появляться?

—

Да. Он неожиданно уехал… возвратился во Францию, и тогда мы были вынуждены возвратились в Субиако. Моя мать могла бы продолжать зарабатывать на жизнь, позируя в мастерских художников… ведь она была очень красива! Но она больше не захотела заниматься этим ремеслом и увезла нас в горы…

—

На что же вы там жили?

—

Моя мать собрала немного денег в те времена, когда работала натурщицей …

—

Как! Твой отец ей ничего не оставил?

—

Ничего.

—

Это отвратительно.

—

Моя сестра думает, что он не смог обеспечить нашу жизнь потому, что сам был беден.

—

Прекрасный повод не содержать свою семью! Хотя у него хватило средств, чтобы отправиться обучаться живописи из Франции в Италию. Если он был не в состоянии обеспечить вам достойную ренту, то не имел права бросить вас в крайней нищете. Он был обязан остаться и работать ради семьи. И Бог знает то, что вы испытали! У вас был хоть какой-нибудь кров, по крайней мере?

—

Моя мать сняла за околицей деревни сарай, брошенный пастухами и стала прачкой, обстирывая белье

в двух или

трёх богатых домах. А моя сестра и я пасли деревенский скот.

—

А что же ваш отец… от него не поступало никаких новостей?

—

Достаточно долго… нет. Но однажды кюре сказал моей матери, что ему написали из Франции, чтобы узнать у него, не живёт ли наша семья в Субиако. Не знаю почему, но моя мать попросила его ответить, что мы оставили страну и он не знает, куда мы уехали. Сделал ли кюре это? Это то, чего мы не знали никогда.

—

Получается, что бедная женщина не хотела больше даже слышать о нем. Должно быть, твой отец её смертельно оскорбил. Она его, вероятно, проклинала до самой своей смерти.

—

Нет, никогда ни одного горького слова в его адрес не вышло из её рта. Она даже никогда не произносила его имени в моем присутствии.

—

Но ты его знаешь, это имя?

—

Моя сестра знает.

—

И она тебе его не назвала?

—

Я у неё не спрашивала. Я видела, что ей будет очень трудно произнести его имя. Каждый раз, когда я делала хоть малейший намёк на цель её приезда в Париж, сестра принималась плакать.

—

Все это… что ты мне только что рассказала, моя дорогая малышка, это что-то экстраординарное. Но сейчас не время комментировать твою историю. Сейчас идёт речь только о том, чтобы найти твою сестру. Когда в последний раз она приходила к тебе?