Владимир Першанин - Мы умрем в один день

— Налить еще спирта?

— Наливай.

— Тогда не дергайся.

Натянутой резинкой я стал чистить рану. Мишка извивался как угорь, выл и материл всех подряд. Однако руку не выдергивал. Я выдавил гной и, залив рану спиртом, крепко перебинтовал ладонь. От боли и напряжения лицо у Челнока побелело, как бумага.

— Попробуй заснуть.

— Поп-пробую.

Анжела принесла с яхты два одеяла. Мишку трясло, по щекам стекали крупные капли пота.

— Сп-пасибо, — он лязгнул зубами, — хороший б-бы из тебя коновал получился.

Прошло четыре дня. Наш радиотелефон до берега не доставал. Никаких решений мы принять не могли и целыми днями валялись в тени или бродили по острову. Однообразная, скудная еда опротивела, сигареты кончились. Но сильнее всего угнетали бездействие и постоянное напряжение.

Нас несомненно искали. Кроме машин и лодок, эти люди могли использовать вертолеты, и шансов укрыться от них у нас почти не было.

Анжела психовала. Она постоянно ругалась с Вадимом и требовала, чтобы ее отвезли домой. Лиманский огрызался, а однажды, не выдержав, отхлестал ее по щекам.

— Куда тебя везти? Ты что, не понимаешь, в какую историю мы попали?

— Я ничего не хочу знать. Пусть Слава отвезет меня в город.

Челнок наливал ей украдкой спирта и давал сигарету. После этого девушка ненадолго успокаивалась.

Мы с Ларисой уходили подальше от нашего лагеря и часами лежали на теплых камнях, разговаривая и наблюдая за морем. Я ожидал, что после смерти Кости мы станем ближе, но этого не произошло. Конечно, теперь я все время находился рядом с ней. Но лишь потому, что казался Ларисе самым надежным из тех, кто ее окружал. Вряд ли я мог занять место, которое занимал в ее жизни Костя. Сейчас я понимал, что она не собиралась его бросать, когда уговаривала меня везти их компанию. Это была ложь. Просто они очень нуждались в яхте.

Мы были слишком разными. Я видел лучший выход из создавшегося положения — уехать вместе с ней отсюда подальше и бросить все к черту.

— Ну и что мы будем делать без денег? Ты военрук в каком-нибудь ПТУ, а я бухгалтер в конторе.

Она гладила меня кончиками пальцев, и я тянулся всем телом к ней. Потом мы снова лежали бок о бок, и любовь не делала нас ближе.

— Понимаешь, Костя приучил меня совсем к другой жизни. Он знал, что хотел, и всегда добивался своего. Я не играю в избалованную даму, поверь. Но я не смогу жить без хорошей машины, одежды, которая мне нравится, сигарет, к которым я привыкла.

Я прикуривал мятую осыпающуюся «Приму» и несколько раз затянувшись, передавал Ларисе.

— Кури, а то и этого скоро не будет.

Она смеялась, принимая сигарету.

— Ты хороший человек, Слава. Но лучше бы ты встретил другую женщину.

— Не очень оригинально. Я слышал такое и раньше.

— Ну, если решил быть со мной, то будь до конца. Продать эту бомбу — единственный способ остаться вместе.

Лариса тоже нервничала, отчетливо понимая, какая опасность висит над нами. Но держалась она твердо, хотя последние дни ее терпение уступало место настойчивым попыткам что-то делать, предпринимать. Бездействие тяготило нас всех. После долгих споров (Анжела в наши секреты не допускалась) мы решили, что я и Лариса попробуем выйти к побережью и связаться по телефону с кем-то в городе из прежних компаньонов Кости. Возможно, найдется покупатель. Лиманский не слишком доверял нам, впрочем, как и мы ему, но на побережье не рвался. В конце концов решили, что с нами отправится Мишка.

Мы покинули остров во второй половине дня и подошли в сумерках к небольшому рыбачьему поселку на побережье. Оставив Мишку на яхте, мы шагали с Ларисой по деревенской улице.

За эти две недели, что мы оставили город, я отвык от людей, а события последних дней заставляли с подозрением смотреть на каждого встречного. Под рубашкой за поясом у меня был спрятан заряженный ТТ, но я твердо решил, если нас будет задерживать милиция или госбезопасность, никакого сопротивления не оказывать. За убитого водителя я мог рассчитывать хоть на какое-то снисхождение (все же оборонялся). Но в этой ситуации первые же выстрелы означали бы для меня долгие годы тюрьмы. Я и пистолет оставил бы на яхте, но слишком велика была опасность встретить не милицию, а людей, которые за нами охотились.

Мы зашли на почту и заказали переговоры с городом. Я смотрел на толстую женщину за стеклянной перегородкой. Может, наши фотографии уже повсюду расклеены, а она только и ждет момента, чтобы позвонить и сообщить о нас. Но толстуха, позевывая, объявила, что наш номер вряд ли дадут раньше, чем через час.