Владимир Першанин - Мы умрем в один день

— Если хочешь, можно дальше в море.

— Не надо. Давай здесь. Хоть буду знать, где его могила.

Парусиновый кокон с плеском исчез в воде. Лариса, закусив губу, пошла вниз, в свою каюту.

Я почувствовал облегчение. По крайней мере, одну проблему мы решили, хотя она была наименее сложной из всех.

Людей на острове не оказалось. Каменистый, почти лишенный растительности, вряд ли он представлял интерес для отдыхающих, особенно в последние годы, когда их количество значительно поубавилось.

Тем не менее, люди здесь иногда появлялись. Мы нашли следы старых костров, ржавые консервные банки. У рыбаков или отдыхающих мы подозрения не вызовем. Хуже, если на острове бывают пограничники. В любом случае, бомбу следовало спрятать на берегу.

После долгих поисков мы подыскали расселину в скале, нечто вроде узкой пещеры, куда с большим трудом втащили контейнер с бомбой. Я поднял крышку и откинул слой освинцованной фольги. Окрашенная в защитный цвет, металлическая болванка лежала на специальных амортизаторах. На внутренней стороне крышки был наклеен лист плотной бумаги с ярко-красными буквами «Осторожно, радиация!». Ниже шла инструкция из полутора десятков пунктов, половина которых начиналась со слова «запрещается». Запрещалось груз резко опускать, хранить близ источников тепла, в сырости, срывать пломбы, и разбирать вне заводских условий. Еще на одном вклеенном листке указывалось, что изделие КР-2410 обладает мощностью 6 мегатонн.

Ящик с активатором мы спрятали в другой пещере, метрах в ста от бомбы. Я заглянул и в него. Те же предостерегающие надписи, освинцованная фольга и номерной знак.

И все же я проглядел самое главное. Наверное, слишком нервничал. Будь я в то утро внимательнее, судьба всех нас и «Марии», возможно, сложилась бы по-другому.

— За сколько вы купили все это хозяйство? — спросил я Вадима, когда мы возвращались к яхте.

— Точно не знаю. А тебе не все равно?

— За сколько купили — все равно. А за сколько продавать будете, интересно узнать.

— Твою долю ты знаешь. Костя тебе сказал, полтора лимона.

— И плюс командировочные? — усмехнулся я ему в лицо.

Лариса, которая шла впереди, обернулась к нам.

— Слава прав. После смерти Кости многое изменилось. Доля меняется тоже. Мы все в равном положении, и доля каждого должна быть одинаковой.

— Кроме Анжелы, — уточнил Челнок.

— Да, кроме Анжелы. В случае удачи, мы ей, конечно, подкинем, сотню-другую тысяч, чтобы молчала. Но основную сумму разделим на четверых.

— Минус затраты, — сказал Лиманский, — мы с Костей вкладывали в покупку свои деньги.

— Ну и сколько лично ты своих денег вложил?

— Надо сосчитать.

— Уж ты-то всегда считать умел, — усмехнулась Лариса, — не верти хвостом.

— Может, миллионов семь-восемь.

— Брешешь! — не выдержал Челнок, — почти все деньги были Кости.

— А его сейчас не спросишь, — закончила Лариса. — Хорошо, будем считать, что отношения мы выяснили. Теперь главное — найти покупателей.

На обед Анжела сварила суп из консервов.

— Ничего у тебя, Анька, получается, — похвалил Челнок, — тебе бы замуж — и на кухню. А ты все в высший свет лезешь. «Пепси» ей подавай да «Мальборо»!

После тесноты яхты мы с удовольствием развалились на траве.

— Не берет никто, — равнодушно отозвалась Анжела.

— А, вон, Вадим, чем не муж? Продадим товар, справим свадьбу, купите себе дом с садом…

— У него уже было три жены.

— Вот-вот, будешь четвертая.

— Может, хватит? — Вадим лениво перекатился по траве, — Анжелка, киска, пойдем прогуляемся?

— Не хочу…

— Пойдем, пойдем!

Он встал и хлопнул Анжелу ладонью по ляжке. Та раздраженно отмахнулась, но Лиманский, поймав ее за руку, потащил за собой.

— Пусти, больно!

Анжела неохотно зашагала вслед за ним. Мы оба проводили взглядом удаляющуюся пару.

— Вадя, он такой. Если захотел, вынь ему и выложь! — Челнок сплюнул и тихо выругался.

— Ревнуешь, что ли?

— Может, и ревную. Говнистый он мужик и жадный, дальше некуда. Вчера ведь он должен был с Костей идти, но сумел меня подставить. То да се, у Мишки вид внушительнее, а я вас с тыла прикрою… Ладно, хрен с ним, давай глянем, что там с моей клешней.

Хорошего под повязкой ничего не было. Рана воспалилась, вспухшая ладонь пошла краснотой.

— Или в больницу, или терпи мое лечение.

Я сдавил края раны, и Мишка охнул.

— Ладно, валяй. Дай только спирту.

Вместе с Ларисой мы промыли рану. Я зажал Мишкину руку между колен и проткнул в воспаленное отверстие резинку. Челнок взвыл. Лариса держала его за другую руку.