Владимир Першанин - Мы умрем в один день

Я наконец разглядел бухту. Море, пробив сплошную базальтовую стену, врывалось вглубь острова узкой полосой мерцающей воды. Я шел вдоль каменного коридора, в котором развернуться было уже невозможно. Не дай Бог, если залив приведет нас в тупик! Челнок стоял на носу с якорем наготове.

Я вел яхту на малом газу, готовый в любой момент передвинуть реверс на задний ход. Приливное течение подтащило «Марию» к скале. Борт со скрежетом полз по камню. Звонко, как выстрел, лопнул один из шкотов, капроновую веревку подбросило в воздух. Но прилив уже расширялся, превращаясь в просторную бухту. Последний зубчатый утес остался за кормой, и яхта скользнула в спокойную воду. Я заглушил мотор.

Опускалась ночь. Подавленные событиями дня, мы молча поужинали и пошли спать. Тело Кости Малова, завернутое в кусок брезента, лежало в кормовом трюме. Мишка Челнок сидел на палубе и курил, свесив вниз ноги. Забинтованную кисть он держал на весу, баюкая, как младенца. Огонек сигареты светился в темноте.

— Ноет, — пожаловался Челнок, — заснуть невозможно. Он вдруг всхлипнул. Но, наверное, не от боли. — Мы с Костей четыре года вместе работали. Он меня сразу после армии к себе взял… Собственно, я его с детства знаю, на одной улице жили. Хороший мужик, добрый… Я за него кому угодно в глотку вцепиться был готов. А вот не уберег.

Как и все мы, Челнок здорово выпил. Алкоголь еще больше взвинтил его. Мишка был на грани истерики.

— Паскуды, волки позорные.

Я повернулся и пошел к себе. Неопределенность собственной судьбы угнетала меня сейчас куда больше, чем смерть Кости. А его расклеившийся телохранитель вызывал лишь раздражение.

Ясным летним утром многое видится по-другому. Я проснулся раньше остальных и выбрался на палубу. «Мария» стояла в бухте, окруженной со всех сторон базальтовыми скалами. Волны набегали на небольшую галечную отмель, за которой начинались заросли акации. Кусты росли и на скалах, уступами поднимающихся вверх. Меня ничто не удерживало в городе, где я прожил последние три года. В крайнем случае, наплевав на вещи, оставленные в доме, я мог уехать к матери в Ульяновскую область или в другое безопасное место.

Но только вместе с Ларисой. Оставлять ее я не собирался. Еще мне было жаль «Марию». Первую и, наверное, последнюю мою яхту. С ободранным бортом, излохмаченной пулями рубкой и разбитыми иллюминаторами она сиротливо покачивалась на якоре. Все это можно отремонтировать и замазать. Но мне на этих берегах делать было уже нечего.

Почти одновременно вылезли Вадим и Анжела. Лиманский сосредоточенно оглядел в бинокль скалы и бухту, хотя видимость ограничивалась несколькими сотнями метров. С биноклем и автоматом через плечо он, наверное, казался себе более значимым. Чем-то вроде капитана нашей приунывшей компании. Командирский зуд просто распирал его.

— Все спокойно?

— Спокойно, — отозвался я. — Только спрячь автомат, ты вчера вдоволь настрелялся. А то увидит какой-нибудь турист.

Лиманский неприязненно покосился на меня.

— Надо разбудить остальных, — сказал он. А так как я на его указание не отреагировал, повернулся к Анжеле. — Иди, разбуди всех, хватит спать.

Мы подсчитали оставшиеся запасы. Банок пятнадцать консервов, немного крупы и картошки, две буханки заплесневевшего хлеба.

— Праздник кончился, — мрачно подытожил Челнок, — будем жрать суп со скумбрией. Хорошо, хоть спирт остался. Неделю продержимся.

— Не знаю, что вы дальше собираетесь делать с вашей бомбой, — сказал я, — но о собственных шкурах нам придется заботиться очень усиленно. Например, начать с того, что обойти остров и установить постоянное наблюдение за морем. А спирт лучше спрятать подальше.

— Узнаю голос нового капитана, то бишь майора, — ухмыльнулся Челнок, — мы без начальства не могем!

— Заткнись, — посоветовала Лариса, — скажи спасибо, что за тебя кто-то мозгами шевелит. Не будем подчиняться кому-то одному, — подохнем все.

— Я ничего, — Челнок прижал перебинтованную руку к груди. — Славка мне очень даже импонирует. Особенно если похмелиться даст.

Все засмеялись. Правда, веселья в этом смехе не слышалось. Радоваться было нечему.

— Что будем делать с Костей? — спросил я.

— Похороним в море, чтобы его больше никто не тревожил.

Лариса, видимо, приняла решение заранее. Остальные промолчали. В этом вопросе ее слово было решающим.

Мы зашили тело Кости Малова в запасной парус и привязали к ногам камень. Я отвел яхту на середину залива. Глубина, судя по всему, была большая, базальтовые стены уходили отвесно в воду. Я вопросительно посмотрел на Ларису.