Владимир Першанин - Мы умрем в один день

— Оставь их в покое. Это не наше дело. Лучше спроси, что от тебя потребуется?

— Догадываюсь. Наверное, ты хочешь, чтобы я в случае чего пострелял. В цель или поверх голов?

— Как придется.

— Мне не очень нравится ваша затея, — медленно заговорил я, — что за люди приедут завтра?

— Они нездешние. Одна из кавказских группировок.

Я задумался.

— Слава, нам больше не на кого положиться. Ты с Михаилом будешь страховать нас. Я уверен, что все будет нормально. Но… я должен знать, что за спиной надежное прикрытие.

— Я подумаю.

Лариса смотрела на меня, покусывая губу. Господи, какое там «подумаю»! Решение я уже принял, хотя сознавал, что сую голову в петлю.

— Хочешь поглядеть на оружие?

Я кивнул. Мы спустились в каюту, которую они занимали с Ларисой. Костя достал из рундука продолговатый сверток и размотал его. Там находился охотничий карабин Калашникова с оптическим прицелом, короткоствольный германский автомат Хеклера и два пистолета.

— Как арсенал?

— Карабин хорош!

— А эта штуковина? — он повертел автомат и передал мне.

Я подвигал хорошо смазанный затвор.

— Калибр сильный, девять миллиметров. Но он для ближнего боя. На расстоянии слишком сыпет.

— От тебя требуется в случае осложнений сделать два-три эффективных выстрела. Над головами или по стеклам, но упаси Бог, зацепить ящики. Пойдем, попробуем?

Мишка отвез на резиновой лодке десятка полтора пустых банок и разбросал их в воду. Стрельба была, пожалуй, единственным ремеслом, в котором я стал профессионалом. Здесь меня трудно опередить. Я по очереди топил банки выстрелами из карабина, автомата и обоих пистолетов, чем вызвал восторг подвыпившей Анжелы. Каюсь, но я изо всех сил рисовался перед Ларисой. Костя тоже стрелял неплохо, и Мишке пришлось еще два раза отвозить пустые банки.

Мы крепко выпили в тот вечер. Тяжело опираясь на мое плечо, Костя рассказывал:

— Знаешь, как я заработал свой первый миллион? Когда было очень тяжело с сахаром, я собрал у людей деньги. Я им вез этот сахар очень долго… много месяцев. Потом я все же его довез, но денежки крутанул… раза два. Понимаешь, я не боялся рисковать, и мне везло, но если промахнусь сейчас, то останусь нищим. Я все вложил в это дело… Хотя взял большой грех на душу. Боюсь, мне Бог его не простит.

Я не понял, что за грех имел в виду Костя, и смысл его слов дошел до меня лишь на следующий день.

Он был слишком пьяный.

Вместе с Ларисой мы отвели Костю в каюту.

— Подожди меня, — шепнула она, — я к тебе поднимусь…

Стоять на вахте была очередь Мишки Челнока, но я отправил его спать. Кажется, он о чем-то догадывался, но лишних вопросов не задавал. Между нами установились вполне дружеские отношения, и я ему доверял.

— Спать так спать, — зевнул Челнок, — счастливо оставаться.

Он загромыхал вниз по трапу. Я ждал Ларису. Луна еще не взошла. Яркие крупные звезды отражались в чернильной, слегка поблескивающей воде. На берегу светились огоньки далекого поселка, и плеск волн был единственным звуком в ночи.

Лариса подошла сзади и обняла меня.

— Бедный Костя, он не привык много пить.

Мы были уже неделю рядом на крошечном пространстве яхты, и это было первый раз, когда она вспомнила, что между нами тоже есть какие-то отношения. Я не верил, что она собирается бросать Костю. Но мое неверие таяло, уходило прочь при звуке ее голоса. Может быть, она не собиралась расставаться с ним (ради чего и ради кого?), но мне сейчас было все равно.

Я потянул вниз узкие трусики ее купальника, и Лариса напрягшись вцепилась ногтями мне в спину. Мы сплелись прямо на палубе, и яхта раскачивалась от движения наших тел. Впрочем это могли быть волны…

Она ушла к себе, я еще долго курил, привалившись спиной к прохладной дощатой рубке. Алкоголь давно перестал действовать, и я начинал трезво осознавать, что я не больше чем нужная вещь в руках красивой и отнюдь не влюбленной в меня женщины. Я верил в предчувствия и не ждал ничего хорошего от завтрашнего дня.

Но все окажется гораздо хуже, чем я предполагал.

Оно было солнечным и ясным, то утро, когда мы бросили якорь в сотне метров от берега в небольшой бухте, окаймленной скалами. Я не знаю, как получилось, но на берег вместе с Костей поехал не Вадим, а Мишка. Вскоре появилась машина, ГАЗ-24, фургон с крестами скорой помощи, из которой вышли двое мужчин в светлых пиджаках. Через линзы оптического прицела я хорошо видел третьего, оставшегося за рулем. Бородатый и широкоплечий, он сидел, навалившись на руль.